В последние недели на рынках усилилась тревога по поводу устойчивости бума искусственного интеллекта. Отчасти её подогрела та мысль, которую допустила Сара Фраер, финансовый директор OpenAI. Фраер заявила, что было бы неплохо иметь гарантию государственной поддержки для строительного проекта, в рамках которого OpenAI разворачивает дата-центры на $1,4 трлн.

В тот же день в посте на LinkedIn Фраер поспешила отыграть свои слова обратно: якобы имелось в виду лишь то, что в развитии ИИ в США должны принимать государство в комбинации с частным сектором и что OpenAI государственных гарантий по своим инфраструктурным обязательствам не добивается. Этим заявлением Фраер пыталась погасить волну возмущения, но лишь сильнее запутала в вопросе, как этот по сей день убыточный стартап собирается расплачиваться по огромным обязательствам по дата-центрам и микросхемам для ИИ.

Сэм Альтман написал в приложении для всего на свете X: «У нас нет и мы не хотим государственных гарантий для дата-центров OpenAI. Мы считаем, что правительства не должны выбирать победителей и проигравших, а налогоплательщики не должны выручать компании, которые принимают плохие бизнес-решения или по другим причинам проигрывают на рынке».

Потом это всё ушло в твит а-ля Билл Акман¹, где Сэм разглагольствовал страниц так двадцать. Сначала я задумался: кто вообще стал бы писать такой длинный твит? А потом я сообразил, что Альтман, видимо, просто воспользовался ChatGPT. Он знал, что люди прочитают только первые пару строк, но ему хотелось выглядеть ого-го каким глубокомысленным, поэтому он заставил модель настрочить эту простыню текста.

Ключевая проблема OpenAI: за последние несколько месяцев компания подписала инфраструктурных обязательств более чем на $1,4 трлн с целью построить дата-центры, которые, как она утверждает, необходимы для удовлетворения стремительно растущего спроса. Но денег, чтобы довести эти сделки до конца, у OpenAI и близко нет. Фраер привела пример с моделью Sora 2, запуск которой пришлось на месяцы отложить из-за нехватки вычислительных ресурсов:

— Я просто хочу прояснить те мои слова, где я рассказываю, как мы упираемся в вычислительные мощности. Как пример: когда готова новая модель, развернуть мы её не можем. Поэтому с момента, когда Sora 2 была готова, до момента её реального запуска прошло, наверное, шесть–семь месяцев.

Подписанные OpenAI соглашения породили массу вопросов о том, как компания, прожигающая наличность и имеющая мизерную выручку по сравнению с планируемыми тратами, вообще может брать на себя такие колоссальные обязательства.

И это уже не первый раз, когда OpenAI обращается к Вашингтону за помощью. Всего месяц назад компания отправила в Белый дом подробное письмо, где призвала федеральное правительство усилить субсидирование полупроводников, распространив налоговые льготы на всю цепочку поставок для ИИ — от производства чипов до дата-центров и оборудования для энергосетей. Компания утверждала, что если субсидии из казны (то есть из бюджетных взносов налогоплательщиков) будет получать более широкий круг организаций, то эффективная стоимость капитала снизится, риски ранних инвестиций уменьшатся, а частный капитал активизируется. Разумеется, OpenAI и её партнёры по дата-центрам входят в число крупнейших покупателей полупроводников в мире, так что любая субсидия напрямую пошла бы им на пользу.

Государствам по всему свету ИИ преподносят как дело чрезвычайной национальной безопасности и экономической важности, сравнимое с прежними индустриальными мобилизационными усилиями по типу Манхэттенского проекта или космической гонки. Если компаниям отрасли удастся выдвинуть ИИ на подобный уровень и добиться категории «так важно, что провал недопустим», госгарантии по финансированию не будут вызывать вопросов.

Забавно, но лоббирование поддержки за счёт налогоплательщиков под предлогом геополитического выживания сочетается с вливаниями миллиардов в создание странноватых вайфу, дипфейков с Губкой Бобом, аватарки Сэма Альтмана в стиле Studio Ghibli и, в случае Илона Маска, чат-бота, на этой неделе запрограммированного непрерывно осыпать его самыми кринжовыми комплиментами. Из-за последнего в приложении для всего на свете, ранее известном как Twitter, было невероятно весело.

Тем временем Nvidia впервые предупредила в регулято́рной отчётности, что рост компании потенциально может быть замедлен способностью клиентов привлекать капитал и энергию для дата-центров под ИИ. Вдобавок Amazon подала жалобу в Комиссию по коммунальным услугам штата Орегон на т��, что местная энергокомпания не обеспечивает достаточное электроснабжение для четырёх новых ЦОДов техногиганта. Это подчёркивает нагрузку, создаваемую для энергосетей стремительным расширением таких объектов. Насколько я понял, энергокомпания согласилась подключить Amazon к сети, но без обязательств поставлять всю запрашиваемую мощность.

Над Кремниевой долиной навис вопрос, состоящий уже не столько в том, изменит ли ИИ мир, сколько в том, может ли мир позволить себе его построить.

Перейдём отчёту о финансовых результатах Nvidia. Бо́льшую часть 2025 года (особенно после распродажи активов в день освобождения² в апреле) определял резкий рост компаний технологического сектора, но он начал сходить на нет в начале осени. Некоторые аналитики связывают переломный момент с объявлением OpenAI об облачной сделке с Oracle на $300 млрд и встречным обещанием Nvidia вложить до $100 млрд. Такие заголовки были призваны продемонстрировать уверенность, но вместо этого вызвали вопросы о круговом финансировании и просто о масштабах взятых на себя расходов.

Дополнительную нервозность внесли взрывы на рынке частного кредитования, возродившие опасения по поводу стандартов кредитования и мошенничества на и без того перегретом из-за агрессивного плеча рынке. Оценки были заоблачными, а диаграммы-спагетти взаимосвязанных сделок — где гипермасштабные провайдеры финансируют ИИ-лаборатории, те финансируют производителей чипов, а те, в свою очередь, снова гипермасштабных провайдеров — стали выглядеть всё более хрупкими. Неудивительно, что разговоры о пузыре усилились.

Отчёт Nvidia в среду временно ослабил эти страхи. Самая дорогая компания в мире (и главный двигатель торговли связанными с ИИ бумагами) показала рост выручки на 62 % за три месяца по октябрь — намного выше ожиданий. Продажи в сегменте дата-центров достигли $51,2 млрд. Компания повысила прогноз выручки на текущий квартал до $65 млрд.

Пока что цифры, кажется, оправдывают весь этот ажиотаж. Как выразился Роберт Армстронг в подкасте Unhedged, проблема не в коэффициенте цена/прибыль Nvidia; проблема в том, что выручка и темпы её роста в конечном итоге могут оказаться неустойчивыми. При нынешних темпах оценка стоимости Nvidia выглядит обоснованной. Вопрос лишь в том, может ли кривая роста бесконечно бросать вызов гравитации.

Финансовое положение OpenAI выглядит ещё более шатким, чем многим кажется. Из сентябрьской отчётности Microsoft следует, что OpenAI потеряла около $11,5 млрд всего за один квартал — это её худший результат в истории. Совокупные убытки с начала года превысили $25 млрд при ожидаемой годовой выручке около $20 млрд. Всего компания привлекла почти $58 млрд акционерного капитала, а в октябре была оценена в $500 млрд.

OpenAI обсуждает IPO в следующем году при оценке в $1 трлн, что позволило бы вывести акции на биржу и привлечь около $60 млрд наличными. Но это всего чуть больше 4 % от её инфраструктурных обязательств на $1,4 трлн. Чтобы закрыть разрыв, OpenAI творчески оформляет бизнес-сделки. Nvidia пообещала вложить до $100 млрд встречных инвестиций, а AMD выдала OpenAI варранты на покупку 10 % своих акций по цене один цент за акцию при достижении целевых показателей по развёртыванию.

На мероприятии Wall Street Journal Сара Фраер, финансовый директор OpenAI, объяснила схему финансирования компании. Хотя родом она из Северной Ирландии, Сара, видимо, достаточно прожила в Кремниевой долине, чтобы уяснить: первый шаг к привлечению капитала — произнести волшебное слово.

— Инновации в финансовой части, которые позволяют всё это оплатить, колоссальны.

Фраер продолжила:

— Мы привлекали акционерный капитал как частная компания — вполне такой типичный путь, но мы привлекли много. Мы строим действительно здоровый бизнес, так что свободный денежный поток — у любого финдира любимый способ финансирования чего угодно — стремительно растёт. Но я думаю, что третья область, в которую мы вошли, — это работа с нашей экосистемой над действительно интересными сделками по финансированию. Я особенно горжусь структурой варрантов AMD, которую мы запустили всего несколько недель назад, потому что она обеспечивает очень сильное совпадение стимулов.

Утверждение странное, потому что OpenAI не может финансировать что-либо за счёт свободного денежного потока, когда этот поток отрицательный.

Затем Фраер углубилась в объяснение варрантов AMD.

— Мы наблюдаем, что когда кто‑то внезапно заявляет «Мы собираемся работать с OpenAI», они зачастую сразу же видят некий эффект на своей биржевой оценке. Нам бы хотелось иметь с ними некое выравнивание интересов в той мере, в какой это происходит. И я думаю, что Лиза [Су, глава AMD — прим. пер.] и команда сделали нечто невероятно креативное с этой структурой варрантов.

Сделка по варрантам между OpenAI и AMD — это стратегическое партнёрство, по которому OpenAI обязуется закупить чипов ИИ от AMD на миллиарды долларов, а взамен AMD предоставляет OpenAI варранты на покупку до $160 млн своих акций — примерно 10% компании — по символической цене один цент за акцию. После объявления сделки акции AMD выросли на 24%. Но варранты вступают в силу, только если OpenAI закупит чипов AMD на шесть гигаватт, выполнит некие целевые показатели, а цена акций AMD утроится.

Если все цели, включая утроение цены акций AMD, будут достигнуты, эта сделка может принести OpenAI почти $100 млрд в виде акций AMD. Но сделка привязана к закупкам чипов на шесть гигаватт. Как позднее объясняет Сара Фраер:

— Итак, строительство дата-центра на один гигаватт сегодня — это инвестиция примерно в $50 млрд долларов. За один гигаватт. Если разложить это по пунктам, то примерно $15 млрд — это земля, электроэнергия, здания, а около $35 млрд — это чипы.

То есть чтобы получить $100 млрд, OpenAI нужно потратить $300 млрд.

Обещание Nvidia инвестировать $100 млрд в OpenAI также связано со встречными обязательствами.

Если все эти сделки сработают идеально, OpenAI сможет привлечь порядка $200 млрд, но всё равно останется недостача в $1,2 трлн. При этом компания прожигает десятки миллиардов долларов в год, а конца этому не видно.

Юнит-экономика эксплуатации текущего поколения больших языковых моделей удручает. Как объяснил Пол Кедроски в подкасте Odd Lots, стимул у всех игроков, похоже, один: максимально наращивать выручку, даже если подключение новых пользователей лишь ведёт к всё бо́льшим и бо́льшим убыткам. У моделей отрицательная юнит-экономика. Говоря проще, на каждой продаже деньги теряются с целью отыграться за счёт объёмов.

У искусственного интеллекта издержки растут почти линейно вместе с использованием, что сильно отличается от традиционного софта. Никакого чуда низких предельных издержек здесь нет. По данным Forbes, несмотря на запуск по приглашениям, OpenAI может терять около $15 млн в день — примерно $5 млрд в годовом выражении — на Sora 2, приложении для генерации видео с помощью ИИ.

Технокомпании всегда проявляли изобретательность в финансировании, но подход OpenAI граничит с сюрреализмом: всё сводится к попыткам найти в финансовой системе баг на бесконечные деньги. MicroStrategy (или просто Strategy, как она теперь называется) пробует схожий трюк с инвестициями в Bitcoin. Не вижу причин думать, что это не выйдет боком.

За громкими заголовками скрывается структура финансирования, которая выглядит всё более нелепой. Гипермасштабные провайдеры и лаборатории ИИ используют специальные юридические лица³, чтобы занимать деньги, но не отражать долг на своих балансах. По сути, технокомпании заново изобретают структурированное финансирование — и всё ради того, чтобы строить ИИ-модели для генерации виртуальных невест. Вот в таком мире мы живём.

На том же мероприятии Wall Street Journal Сара Фраер пояснила, что каждый гигаватт вычислительной мощности стоит около $50 млрд, из которых $15 млрд приходятся на землю и инфраструктуру, а $35 млрд — на GPU.

— Если говорить о финансировании: все отлично понимают, как финансировать дата-центры. Обычно их срок службы — 20, 25, даже 30 лет. Сегодня это, я бы сказала, довольно простые объекты для финансирования. А вот чипы финансировать гораздо сложнее, потому что, во-первых, мы до сих пор пытаемся понять, каков вообще срок жизни передового чипа.

А значит это то, что чем больше инноваций происходит с этими чипами, тем быстрее они обесцениваются. Поэтому особенно трудно профинансировать те самые чипы на $35 млрд долларов в 50-миллиардном дата-центре. Владеть этими микросхемами никто не хочет — их стоимость может рухнуть при выходе следующего поколения. И уж тем более не хотят принимать их в залог по кредиту.

И тут Сара выдвинула такую идею:

— Вот на этом этапе мы уже смотрим в сторону банков, фондов частного капитала и, возможно, даже государства — на то, как все эти игроки могут подключиться к финансированию.

[Ведущая WSJ] — То есть речь о федеральных субсидиях или чём-то в этом роде?

— Скорее о том, чтобы государство выступило гарантом по таким проектам. Государственные гарантии заметно удешевляют заём и позволяют повысить отношение долга к стоимости актива. В смысле, можно взять больше кредитов поверх доли собственного капитала…

— Иными словами, речь о федеральной системе госгарантий для инвестиций в чипы?

— Именно. И думаю, мы это уже наблюдаем. Думаю, что конкретно правительство США действует здесь очень активно: там прекрасно понимают, что ИИ фактически становится стратегическим национальным активом. А значит, нужно очень внимательно относиться к конкуренции, в том числе с Китаем. Всё ли мы делаем, чтобы как можно быстрее вырастить собственную экосистему ИИ?

По сути, проблема в том, что они хотят нарастить плечо в своей ставке на ИИ, но банки не горят желанием кредитовать, а ставка по займу, обеспеченному стремительно обесценивающимися чипами, была бы настолько высокой, что потребовалась бы государственная гарантия по этим кредитам.

Могу предположить, что у некоторых моих зрителей подобное вызовет бурю негодования. Но переживать не надо: и Сэм Альтман, и Илон Маск уже объясняли нам, что сильный ИИ вскоре сделает деньги ненужными. Так что какая разница?

Но даже если деньги откуда-то возьмутся, а затем внезапно перестанут иметь значение, электроны никуда не денутся. На один только Stargate (проект от OpenAI) надо 10 гигаватт мощности — это примерно десять атомных электростанций. В полной реализации проекта нужно уже 23 АЭС.

И это только OpenAI. У Google есть своя модель. У Facebook⁴ — или как они там теперь называются — тоже. Есть Grok, старый добрый Grok, Anthropic и ещё много-много других. К чему я веду: нам понадобится очень много электростанций. А ещё ведь надо заряжать машины и питать роботов.

За последние 30 лет в США построили всего одну новую атомную электростанцию. На её завершение ушло десятилетие, и она стала самой дорогой электростанцией в мире.

По оценкам Bloomberg, спрос на электроэнергию со стороны ИИ за следующие десять лет более чем удвоится. Энергокомпании уже дают заднюю. Amazon подала жалобу на PacifiCorp: энергокомпания не обеспечила обещанный объём мощности для четырёх дата-центров в Орегоне. PacifiCorp заявляет, что защищает других клиентов от косвенного ущерба. Если перевести на человеческий язык: «Мы не можем оставить Портленд без света только ради того, чтобы Джефф Безос тренировал чат-бота».

Становятся нормой газовые турбины, собственные генерирующие установки потребителей. Некоторые операторы в поисках вре́менного решения перешёптываются и о партнёрствах в области атомной энергетики. Но такие костыли создают риск невостребованных активов: срок службы газовой станции — 30 лет, а кластер видеоускорителей может устареть за 18 месяцев. Кредиторы видят этот дисбаланс и пасуют.

Те самые технологические компании, которые обещали дематериализовать экономику, теперь нуждаются в большем количестве бетона, меди и электричества, чем сталелитейные заводы. Облако, которое должно было быть невесомым, оказалось очень тяжёлым.

Зачем вообще продолжать эти траты? А потому что игра подана как экзистенциальная. Американские лаборатории говорят о суверенном ИИ и конкуренции с Китаем. Как только что-то объявляют вопросом выживания, потолок расходов исчезает. Пол Кедроски в подкасте Odd Lots назвал это мета-пузырём: ажиотаж в техсекторе, спекуляции на рынке недвижимости, дешёвый кредит и потенциальные госгарантии — всё в одном флаконе.

Есть и вполне так признаки пузыря. Помню, в 1999 году я видел на телеканале CNBC рекламу производителя оборудования для этапа изготовления пластин при выпуске полупроводников. Я тогда не мог понять, зачем покупать телерекламу, если все потенциальные клиенты и так знают, что это за компания и чем промышляет. Никто же не смотрит CNBC и не решает тотчас выпекать компьютерные чипы у себя в гараже, ведь так? Позже я понял, что рекламировали они акции, а не продукцию. И в следующие три года цена этих акций упала на примерно 80 %.

Недавно я смотрел интервью с главой одной технологической фирмы, на котором была футболка с биржевым тикером его компании. Не с названием компании, а именно с тикером. Я заметил, что в каждом подкасте, который я слушаю последние недели, крутится реклама одной и той же ИИ-компании для оборонки. И я снова задаюсь вопросом: они правда думают, что их потенциальные заказчики слушают подкасты Bloomberg, или просто хотят разогнать котировки? Отмечу, что глава этой компании постоянно говорит о том, как он якобы накажет шортселлеров, параллельно сбрасывая собственные акции.

Даже если пузырь и есть, практически невозможно угадать, когда он лопнет. Как я уже говорил несколько недель назад, крупные технологические гиганты, которые финансируют значительную часть расходов на ИИ, настолько прибыльны в своих базовых бизнесах, что могут позволить себе этот риск.

Так что же, инвесторам стоит выйти из фондового рынка? Скорее всего, нет — если только они точно не знают, как и когда будут заходить обратно. Представим, что вы широко диверсифицированный долгосрочный инвестор, и вы вложились в самую неудачную точку истории — накануне обвала 1987-го, прямо перед кредитным кризисом, или как раз перед ковидной распродажей. Да, первое время вам было бы очень неуютно. Но если бы вы остались в рынке, в итоге всё равно получили бы приличную доходность.

Economist оценивает, что при обвале сфера ИИ может уничтожить 8 % благосостояния домохозяйств США и сократить потребление на $500 млрд (или на 1,6 % ВВП). Журнал приводит данные, что на пике пузыря доткомов совокупная капитализация компаний индекса S&P составляла 124 % ВВП США. Когда пузырь лопнул, акции технокомпаний в среднем потеряли 76 % своей стоимости. С момента запуска ChatGPT в 2022 году американские акции выросли на 71 %, а S&P сейчас оценивается в 175 % ВВП.

Там же подчёркивается, что крах сегодня сильнее ударит по обычным американцам, чем 25 лет назад: доля благосостояния домохозяйств, размещённого на фондовом рынке, выросла с 17 % тогда до 21 % сейчас. Если рынок рухнет с той же силой, что в те годы, этот обвал сотрёт 8 % богатства американских домохозяйств. Сильно пострадали бы и иностранные инвесторы, плотно сидящие в американском техсекторе.

Последствия не ограничились бы Кремниевой долиной. К ставке на ИИ подключены и пенсионные фонды, и фонды недвижимости, и фонды частного кредитования. Энергокомпании, построившие газовые станции под нужды дата-центров, могут остаться с невостребованными активами.

В последний раз Америка так агрессивно переинвестировала в инфраструктуру во время бумa телекомов, и значительная часть проложенного тогда оптоволокна так и не пропустила по себе свет. Как я уже говорил пару недель назад, нынешний технологический бум значительно отличается от пузыря доткомов конца 90-х, когда убыточные стартапы наперегонки шли на IPO спустя несколько месяцев после запуска, сжигая деньги под расплывчатые обещания просмотров и баннерной рекламы.

Сегодняшние техногиганты — Microsoft, Amazon, Google, Meta⁴ — это высокоприбыльные, хорошо управляемые компании с устойчивыми потоками доходов. Они могут заливать десятки миллиардов в ИИ. Даже если эти ставки не сработают, их ключевой бизнес — облако, реклама и электронная коммерция — останется целым и будет продолжать генерировать денежный поток. Настоящий риск лежит на частных ИИ-лабораториях и их венчурных инвесторах, а не на гигантах. Если где сегодня и видно ту самую спекулятивную горячку образца 1999 года, так это в сфере криптовалют, а не в триллионных компаниях с крепкими балансами.

Для пользователей ИИ эта перегретость — подарок. Конкуренция приводит к тому, что модели быстро улучшаются, а цены держатся на уровне плинтуса. Нет никаких причин не пользоваться этими продуктами, пока они бесплатны или почти бесплатны.

Для инвесторов в ИИ экономика куда менее благосклонна. Лучшие микросхемы делают модели быстрее и превращают вчерашние чипы в металлолом. Каждый новый скачок ускоряет обесценивание залога, под который кредиторам предлагают давать деньги. Поэтому банки и отказываются кредитовать: они предпочитают активы с жизненным циклом подлиннее, чем новостной.

Сэм Альтман говорит, что OpenAI не просит и не просила госгарантий и что, как он считает, правительства должны строить собственную инфраструктуру ИИ. Возможно, такое случится. Но проблему OpenAI это никак не решает. Как профинансировать частные дата-центры на $1,4 трлн с помощью облигаций без госгарантий? Пока компания делает ставку на то, что рынки капитала продолжат подыгрывать. Если нет, спор о масштабах строительства, в который Фраер так неуклюже влезла, вернётся — громче, жёстче, игнорировать его будет уже трудно.

Чуть не забыл упомянуть: одна из самых забавных новостей недели была про Grok — максимально правдолюбивый чат-бот Илона Маска. Похоже, на этой неделе код немного подкрутили так, чтобы ответы Grok лучше соответствовали мышлению самого Маска. Grok начал утверждать, что Илон развит физически лучше, чем Леброн Джеймс, превосходит Иисуса как образец для подражания, что его интеллект на одном уровне с Исаком Ньютоном, что он дерётся лучше Майка Тайсона и что он смешнее Джерри Сайнфелда. Люди быстро сообразили, что Grok на любой вопрос о Маске отвечает, будто тот во всём гениален, что привело к ряду не самых приличных вопросов и к вот такому заголовку в 404 Media:

В пятницу много твитов от Grok втихую потёрли, а Илон написал в своём любимом приложении для всего на свете, что кто-то манипулировал Grok, заставив бота говорить о миллиардере абсурдно восторженные вещи. Ох и не поздоровится этому шалуну, если Маск до него доберётся.

Примечания переводчика

1. Билл Акман — американский инвестор и агрессивный активный акционер, прославившийся тем, что часто публикует чрезвычайно длинные твиты и треды, больше похожие на мини-эссе. Для Акмана норма — опубликовать твит на четыре или пять тысяч слов. ↑

2. Под Liberation Day понимается не исторический праздник, а политический термин второго президентского срока Дональда Трампа. 2 апреля 2025 года вступили в силу так называемые освобождающие заградительные тарифы на импорт. С этим днём связан обвал фондового рынка, о котором идёт речь. ↑

3. В данном случае Бойль прибегает к особому термину: special-purpose vehicle, под которым понимается, конечно, не специальное транспортное средство, а отдельное юридическое лицо, создаваемое под конкретный проект или набор активов. Юридическая изолированность от материнской компании ограничивает риски, помогает структурировать сделки и организовывать совместные проекты. ↑

4. Владеющий Facebook транснациональный холдинг Meta — экстремистская организация, его деятельность запрещена. ↑A ↑B