Мне попался в руки тематический выпуск «Социолингвистика правописания» (2015) журнала Written Language and Literacy. Проблемы политизации орфографии хорошо знакомы на постсоветском пространстве — Таллин или Таллинн (а в 1930 он и вовсе был Талин!), Чимкент или Шымкент? — но аналогичные противостояния возникали по всему миру, во все времена. Интереснее всего, когда политизированные прения возникают по поводу состава алфавита.

Так, испанцы, владевшие Филиппинами с 1521, перевели тагальский — основной язык Филиппин — на латиницу без использования ⟨k⟩: как и в испанской орфографии, звук [k] обозначался при помощи ⟨c⟩ или ⟨qu⟩. В 1892 филиппинские революционеры назвали свою подпольную организацию KKK (Kataastaasang Kagalang-galang na Katipunan, «высочайшая и самая почётная организация»): символом борьбы против испанской власти они избрали тройную «анти-испанскую» букву. В 1898 в войну за независимость Филиппин включились США, испанцы были разгромлены, филиппинский флаг украсился буквами KKK, а орфография повстанцев стала официальной: алфавит (abakada) принял вид ⟨a, b, k, d, e…⟩ — тогда как «колониальные» буквы ⟨c⟩ и ⟨q⟩ из него были исключены. В 1987, когда антиколониальная борьба осталась далеко позади, филиппинский алфавит вновь гармонизировали с испанским: поставили ⟨k⟩ на привычное место перед ⟨l⟩, и разрешили использовать ⟨c, f, j, ñ, q, v, x, z⟩ в собственных именах и заимствованиях.

Вокруг буквы ⟨k⟩ разгорались распри и на Гаити. В 1940, когда протестантский миссионер Ормонд МакКоннелл разрабатывал орфографию для гаитянского креольского языка, то он использовал в ней буквы ⟨k⟩ и ⟨w⟩ для звуков, обозначаемых в МФА [k] и [w] соответственно. До 1987 единственным официальным языком на Гаити оставался французский, в котором ⟨k⟩ и ⟨w⟩ не используются; и академическая элита Гаити долго сопротивлялась введению орфографии МакКоннелла: называли её «англосаксонской» и «американизированной», и сравнивали её введение с лишь недавно закончившейся оккупацией Гаити войсками США  (1915–1934). Гаитянам, в свою очередь, не нравилась орфография на основе французской, с ⟨c⟩ и ⟨ou⟩ вместо ⟨k⟩ и ⟨w⟩, которую продвигал министр образования Лелио Фобла: французская оккупация Гаити (1697–1804), хоть и была давнее, но длилась намного дольше. Свою роль в этом конфликте сыграл и религиозный фактор: католицизм, которому привержены две трети гаитян, ассоциировался с французским влиянием; протестантизм, которому третья треть — с американским.

Религиозные разногласия сыграли роль и при формировании славянских алфавитов. Изобретение гачека — «крючка» над буквами ⟨č, ř, ž⟩ и т.д. — приписывают Яну Гусу: в начале 15в. он предложил заменить диграфы ⟨cz, rz⟩ и т.д, до тех пор используемые в чешских текстах, точкой над буквой; и в 16в. эта точка приняла нынешнюю форму крючка. Намного позднее, в 1840х — благодаря реформаторам Вацлаву Ганке и Йозефу Юнгману — вошла в употребление ⟨š⟩; до тех пор Гус и его последователи продолжали использовать диграф ⟨ss⟩ и/или лигатуру ⟨ß⟩. Почти все славянские латинские алфавиты позаимствовали чешский гачек — например, у сербов он получил название квака «дверная ручка» — и во всех этих алфавитах [t͡ʃ, ʃ, ʒ] обозначаются как ⟨č, š, ž⟩. Единственным исключением стала польская орфография: поскольку католической церковью Гус был объявлен еретиком и сожжён, то и гачек для католиков стал «еретическим значком». Вместо ⟨č, ř, š⟩ поляки продолжили использовать диграфы ⟨cz, rz, sz⟩, бывшие в ходу до Гуса; а проект Станислава Заборовского (1514) заменить их, по примеру чехов, надстрочными значками — перепечатывался на протяжении всего 16в, но так и не нашёл широкой поддержки. В итоге лишь польская ⟨ż⟩, для которой не было исторически сложившегося диграфа, повторяет предложенную Гусом букву.

С 1877, по предложению Казимераса Яунюса, буквами ⟨č, š, ž⟩ начали пользоваться и литовцы: ещё с 1795, как только отделились от Польши, они грезили о собственном национальном государстве — и одним из символов литовского национального возрождения стали «анти-польские» буквы с «птичкой» (по-литовски паукщюкас) на замену польским ⟨cz, sz, ż⟩, которые использовались в текстах на литовском в Речи Посполитой и в Восточной Пруссии. Кроме того, российский указ 1865 г. запрещал печатать «литовские и жмудские» тексты «латино-польскими буквами», так что «анти-польская» орфография с паукщюками формально не попадала под запрет; и когда в 1904 г. российский запрет на печать латиницей был снят, то новая орфография с «птичками» стала для литовцев основной.

На юге Австрии, где проживает словенское национальное меньшинство, «еретический» надстрочный крючок (по-словенски клюкица) — ярко выделяясь на фоне немецкого текста — стал визуальным «символом словенского языка» и одним из инструментов словенских политических активистов: например, они раздавали своим сторонникам наклейки с клюкицей для «словенизации» дорожных знаков и табличек на немецком; и организовали производство Buhštabenzupe — «двуязычного» супа с буквами (от нем. Buchstabensuppe) — с добавлением в обычный австрийский словенских ⟨č, š, ž⟩.

Что могло бы стать — в противовес клюкице — визуальным «символом немецкого языка»? Реформа немецкого правописания (1996) предписывала (и объявляла с 2005 единственным допустимым), кроме прочего, написание ⟨ss⟩ вместо ⟨ß⟩ в нескольких сотнях слов. Немецкий язык — единственный, где ⟨ß⟩ продолжает использоваться, так что ряд немцев объявили эту букву своим «символом грамотности» и не соглашались обходиться без неё; были и практические соображения: ⟨ß⟩ облегчала членение сложных слов. В результате массового сопротивления реформе, в двух самых больших по населению землях Германии введение нового правописания отложили на год. Интересно в этом примере то, что вне Германии и Австрии как «символ немецкой грамоты» воспринимается вовсе не ⟨ß⟩: в этом качестве металлисты, например Motörhead и Mötley Crüe, стали вставлять умляуты в названия своих коллективов, намекая на «готичность». Немцы же, напротив, к умляутам не питают какой-то особенной любви — например, для названия компании Staedtler и фамилии Goethe сложилось написание с ⟨ae⟩ и ⟨oe⟩ вместо ⟨ä⟩ и ⟨ö⟩ — да и используются умляуты, в отличие от ⟨ß⟩, далеко не только в немецком языке.

В шведский алфавит ⟨ä⟩ и ⟨ö⟩ вошли в середине 16в: выйдя из-под власти датского короля, шведы хотели избавиться ещё и от уникальных для датской орфографии букв ⟨æ⟩ и ⟨ø⟩, и заменили их немецкими аналогами. Одновременно с этим шведы начали использовать ⟨å⟩ вместо диграфа ⟨aa⟩. Норвежцы, получив независимость лишь в 1905, вскоре (в 1907) объявили о переходе с датской орфографии на свою собственную (ныне известную как букмол), а затем (в 1917) переняли шведскую инновацию: вместо ⟨aa⟩ начали использовать ⟨å⟩. Новая буква стала в норвежском алфавите последней. Датчане же проявляли орфографический консерватизм, и лишь в 1948, после освобождения от немецкой оккупации, перешли на норвежский алфавит с ⟨å⟩ — во имя скандинавского единства, и чтобы датские тексты сильнее отличались от немецких визуально. Датское министерство образования рекомендовало — хоть и не обязывало — заменять ⟨aa⟩ на ⟨å⟩ также и в именах собственных, что вызвало массу критики: например, город Обенро (Aabenraa), во всех алфавитных списках бывший первым, после смены названия на Åbenrå оказался бы в самом конце. Второй по величине город страны — Орхус (Århus) — с 1948 стал начинаться на ⟨å⟩, но споры по этому поводу продолжались: с одной стороны упоминали 600-летнюю историю написания с ⟨aa⟩, «международность» и «веб-совместимость» (пока для латиницы использовались несовместимые 8-битные кодировки, Århus легко мог превратиться в Ċrhus или в Ĺrhus); с другой — «скандинавскую самобытность и аутентичность», сопротивление гегемонии английского алфавита, а также то, что необычная буква в названии города привлекает к нему больше международного внимания. Споры закончились тем, что с 2011 Орхус вернулся к написанию Aarhus; следующий за ним по величине датский муниципалитет — Ольборг (Aalborg) — отказался от написания с ⟨å⟩ сразу в 1948. Смогут ли сторонники аутентичности одолеть сторонников глобализации ещё через несколько поколений?

Но наибольшее внимание визуальному символизму национального алфавита, по-видимому, уделили в Азербайджане. Тема своей письменности волнует азербайджанцев неспроста, ведь на протяжении 20в. они сменили четыре системы письма: персидское, потом советскую латиницу (яналиф), потом кириллицу, и наконец, перешли на современную латиницу на основе турецкой. Банкнота в пять манат была посвящена именно этой латинице: её украшают буквы ⟨ə, ğ, ö, ş⟩, отличающие азербайджанский алфавит от европейских; при этом ⟨ş⟩, использовавшаяся и в яналифе — самая бледная и малозаметная; ⟨ğ⟩ и ⟨ö⟩, заимствованные в 1991 из турецкого алфавита — более яркие; а ещё сильнее в глаза бросается дважды повторённая буква ⟨ə⟩, которой азербайджанский алфавит отличается и от европейских, и от турецкого.

Все приведённые истории касались латинских алфавитов; но и при формировании кириллических не меньшее влияние имели политические и религиозные факторы. Аналогично тому, как поляки в 16в. сопротивлялись введению в алфавит «еретического крючка» на замену диграфам — так и после 1868, когда Сербское княжество официально перешло на орфографию Вука Караджича (вуковицу), сербская православная церковь поначалу отказывалась пользоваться «католической буквой» ⟨ј⟩, которую Караджич добавил в алфавит. В 1913, когда Сербское королевство распространило свою власть на Вардарскую Македонию, то македонский язык был объявлен диалектом сербского, и записывался той же самой вуковицей. Летом 1944, после освобождения от немецко-болгарской оккупации, была провозглашена независимость Демократической Македонии — и встал, кроме прочего, вопрос об орфографии для государственного языка новорождённой республики: как сербская вуковица, так и болгарская азбука вызывали нежелательные ассоциации с недавними оккупационными властями. Венко Марковски предлагал компромиссный вариант: взять из вуковицы ⟨љ⟩ и ⟨њ⟩, и дополнить их аналогичными лигатурами из ⟨г+ь⟩ и ⟨к+ь⟩ на замену сербским ⟨ђ⟩ и ⟨ћ⟩. Те, кому вариант от Марковски казался недостаточно «анти-сербским» — предлагали задействовать пресловутую «еретическую» кваку: ⟨г̌, к̌, л̌, н̌⟩. «Сербоман» Блаже Конески возражал, что надстрочные значки характерны для латинских алфавитов, тогда как кириллице они чужды; в целом он поддерживал использование вуковицы, а требующим ввести «анти-сербские» буквы он предлагал на рассмотрение лигатуры с ⟨ј⟩ вместо ⟨ь⟩, которые выглядели примерно как ⟨ҕ, ӄ, ԓ, ӈ⟩. Окончательное решение в мае 1945 было менее радикальным: для мягких вариантов ⟨г⟩ и ⟨к⟩ использовали знак острого ударения: ⟨ѓ, ќ⟩; а ⟨љ⟩ и ⟨њ⟩ взяли из вуковицы.

Историю нашей русской кириллицы тоже не миновали идеологизированные разногласия: когда Пётр Великий создавал гражданский шрифт, стараясь приблизить очертания русских букв к латинской антикве, то из групп букв, обозначавших одинаковые звуки — ⟨ѕ, з⟩, ⟨и, ї, ѵ⟩, ⟨о, ѡ⟩ — он поначалу (к 1708) оставил только совпадающие с латинскими, т.е. ⟨ѕ, ї, о⟩; получившимся шрифтом Василий Тредиаковский восторгался: «Прекрасная была сия самая первая печать: кругла, мерна, чиста. Словом, совершенно уподоблена такой, какова во французских и голландских типографиях употребляется.» Тем не менее, уже к 1710 — полагают, что под давлением духовенства — Пётр вернул в алфавит все ранее отменённые буквы, кроме одной лишь ⟨ѡ⟩. Дальнейшая судьба ⟨ѕ, з⟩ и ⟨и, ї, ѵ⟩ после смерти Петра сложилась вопреки его и Тредиаковского стремлениям: Академия наук в 1735 отменила букву ⟨ѕ⟩, а Наркомпрос в 1918 — ⟨і⟩ и ⟨ѵ⟩, так что в каждом наборе букв-«омофонов» сохранилась та единственная, которая не похожа ни на какую европейскую.

Сегодняшний «красный день календаря» отмечался 88 лет подряд: сначала как «день революции», затем как «день согласия и примирения». Хочется пожелать на будущее, чтобы хотя бы в вопросах письменности политические и идеологические противники поменьше стремились к революциям, и побольше — к согласию и примирению с письменными обычаями друг друга; ведь письменность — это (в отличие от флага, герба, гимна и т.п. символов) в первую очередь прикладной инструмент, и незачем ей придавать такой идеологический вес, как в этих примерах из прошлого.