Представим себе ненадолго нечто невозможное, что не подчиняется ни логике, ни законам природы. В одно ужасное мгновение, Солнце, наше светило, исчезло. Не взорвалось, не померкло, а просто перестало существовать. Мгновение назад оно кипело энергией, заливая светом и теплом нашу солнечную систему, и вот уже нет ни света, ни тепла, ни самой причины бега планет по своим орбитам. Что станет с людьми? Что станет с Землей, оставшейся в безмолвии и мраке межзвездной пустоты? Ответы — в той вечной ночи, которой не должно было быть.

Cвет идёт от Солнца до Земли восемь минут. Восемь минут и двадцать секунд — столько времени ничего не подозревающие люди еще будут заниматься своими делами. Этих минут достаточно, чтобы вспомнить о Меркурии, маленькой горячей планете, тонущей в лучах нашего светила.

Солнце своей массой прогибало саму ткань пространства‑времени, создавая незримую воронку, в которой Меркурий следовал по орбите, оборот за оборотом. Орбита любой планеты — это эллипс, но эллипс, который медленно сдвигается, словно кто‑то понемногу поворачивает его с каждым витком. Это наблюдается у всех планет. У Меркурия — сильнее всего.

В девятнадцатом веке астрономы пытались объяснить, почему его орбита смещается чуть быстрее, чем предсказывает ньютоновская механика. Они учли всё — притяжение Венеры, Земли, Юпитера. Но маленькая планета упрямо отказывалась подчиняться расчётам. Они ещё не знали, что Солнце искривляет пространство и время, заставляя Меркурий идти не по эллипсу, а по сложной траектории, по лепестку, огромной космической розетке.

Эйнштейн понял это первым. Вычисленная им релятивистская поправка в точности совпала с наблюдаемым смещением. Лишние сорок три угловые секунды в столетие — след кривизны самого пространства в окрестностях Солнца. Меркурий невольно стал вестником новой физики. Это был триумф теории относительности.

В момент исчезновения Солнца исчезла и та самая кривизна пространства‑времени, что держала планеты на своих орбитах. Но гравитация не распространяется мгновенно: от пустого центра, где раньше сияло Солнце, со скоростью света, побежала сферическая волна распрямляющегося пространства. Через три минуты она достигла Меркурия, который эти минуты продолжал лететь по своей сложной, «розеточной» орбите вокруг уже несуществующего светила. Волна пришла и сняла ту невидимую привязь, что удерживала его у светила миллиарды лет. Теперь он будет лететь по прямой, так, как летел в миг освобождения. Еще через три минуты она дошла до Венеры. Потом придет очередь Земли. Это было похоже на прощальное послание от ушедшего бога Ра своим подданым: «вы теперь свободны, идите дальше без меня». Это была волна мрака.

У Меркурия и Венеры нет спутников. А у Земли есть Луна. В численных экспериментах, где планеты вместе со своими спутниками выбрасывались из звездных систем, результат почти всегда оказывался одинаковым: спутники не уходили в свободный полет и не падали на планету. Система планета‑спутник почти всегда переживает исчезновение звезды. Так вышло и здесь. Луна не улетела от нас и не столкнулась с нами. Но она растворилась во мраке навсегда. Волна тьмы, обрушившаяся на дневное полушарие Земли, превратила день в ночь. Но и на ночной стороне потемнело: лунная ночь стала безлунной. Ведь Луна не имеет собственных источников света, она лишь отражает солнечный свет. Когда погасло Солнце, погасла и Луна.

Восемь минут и двадцать секунд спустя исчезновения Солнца последняя волна света достигла Земли. На дневной стороне планеты наступила тьма, быстрая, внезапная, словно кто‑то выключил освещение. Яркое голубое небо мгновенно превратилось в звездное, и первые секунды миллионы людей не понимали, что именно они видят: будто бы случилось затмение, но слишком быстрое, слишком внезапное, слишком полное.

На дорогах машины влетели в темноту, как в туннель. Фары не включены, потому что еще мгновение назад они были не нужны. Современные автомобили включат фары сами, но на дорогах много машин. И в первые же секунды дороги заполнили гудки, визги тормозов, удары столкновений. Люди хватали телефоны, пытаясь дозвониться родным и на экстренные службы, пытаясь найти какое‑то объяснение происходящему, но никакого объяснения никто дать не мог — стояла глубокая, нереальная ночь среди дня.

В небе пилоты гражданских самолетов включили ночное освещение, зажглись бортовые огни. Экипажи просили диспетчеров подтвердить внезапную потерю солнечного света. Диспетчеры же сами смотрели в темные окна и растерянно отвечали, что видят то же самое. Пилоты военной авиации включили навигационные маяки, приступили к проверке резервных радиоканалов, стали поднимать инструкции на случай непредвиденных ситуаций. В командных центрах вооруженных сил перешли на повышенную боевую готовность, инициировали особые протоколы реагирования: по внутренним правилам, каждая внезапная глобальная аномалия обрабатывается так же, как и возможная атака. Системы раннего предупреждения о пусках ракет показывали, что причин волноваться нет, но офицеры, следуя инструкциям, все равно стали запускать резервные спутниковые каналы, проверять телеметрию и готовить аэродромы, которые могут потребовать экстренного взлета военной авиации.

Системы энергоснабжения встретили ночь как шоковый удар. На континентах, где только что стоял день, включились миллиарды ламп освещения, но солнечные электростанции уже прекратили выработку энергии, и переключились на ночные батареи. Автоматические системы балансировки пытались вывести в сеть резервы, перераспределить баланс, но во многих регионах этого оказалось недостаточно. На картах уже вспыхивают первые предупреждения об аварийных нагрузках. Распределительные узлы уходят в защиту, несколько районов тонут во второй волне темноты. Интернет и мобильная связь работают, но нагрузка на них растет каждую секунду. Миллионы телефонов пытаются звонить одновременно. Центры обработки вызовов переполняются, и операторы слышат в трубках только шум, обрывки слов, дыхание и панические крики.

Дневные животные воспринимают внезапную тьму как начало ночи. Птицы смолкают и устремляются к местам ночёвок. Как и во время полных солнечных затмений, птицы прекращают дневные хлопоты и устраиваются на ночь, принимая тьму за наступившие сумерки. Пчёлы и другие опылители возвращаются в ульи. Домашние животные сбиты с толку, скот на пастбищах инстинктивно тянется к фермам, словно наступил вечер; куры забираются на насест. Ночные животные получают сигнал к активности — спустя несколько минут после наступления темноты они начинают пробуждаться, хотя их цикл сбит: для них ночь наступила раньше привычного. Сверчки наполняют растерянный мир стрекотанием.

Растения прекращают фотосинтез, как при наступлении вечера, цветы сворачивают бутоны. В теплицах датчики освещенности подают сигналы тревоги, лампы подсветки включаются автоматически. Растения встречают тьму терпеливо: в их биологических ритмах такие паузы освещенности отработаны миллионами лет эволюции.

Еще несколько минут назад был день, теперь ночь. Луны на небосводе больше нет — она исчезла сразу, как только Солнце перестало ее освещать. Ночное полушарие ощущает эту перемену еще сильнее: там, где была лунная дорожка на воде, остаётся тьма и звезды.

Информация о катастрофе распространяется лавинообразно. Люди по всему миру осознают, что случилось что‑то экстраординарное. В городах на бывшей дневной стороне начинается паника. Социальные сети и СМИ взрываются сообщениями: сначала предположения об аномальном солнечном затмении, но ни Луна, ни планеты не видны на месте Солнца. Учёные уже через несколько минут после события понимают, что это не затмение и не глобальное атмосферное явление — Солнце действительно пропало. Во многих странах люди прекращают работу и спешат домой, к семьям. На неосвещенных дорогах возникают пробки, как во время часов пик. Начинаются массовые беспорядки и грабежи: воспользовавшись темнотой и неразберихой, мародёры разбивают витрины магазинов. Большинство людей в шоке и стараются укрыться.

Власти к концу первого часа начинают выпускать экстренные обращения: по радио и телевидению звучат призывы сохранять спокойствие и ждать официальной информации. Созываются специалисты, учреждаются экстренные комитеты. Лидеры государств собираются на срочные совещания с советниками по науке, астрономами, военными и руководителями служб чрезвычайных ситуаций. Повсеместно проверяются и задействуются системы оповещения населения.

На ночной стороне Земли, там, где и так была ночь, люди встречают несостоявшийся рассвет. Те, кто ожидал восхода, понимают, что утро не наступило. Постепенно паника охватывает и эти регионы: люди в тревоге от того, что за окном по‑прежнему ночь, хотя по часам уже должно светать. В течение нескольких часов вся планета узнаёт о случившемся. Одновременно растёт поток дезинформации и слухов. Психологически люди испытывают глубокий стресс: неизвестность и первобытный страх перед вечной ночью вызывают у многих истерику и ступор.

Энергосистемы работают на пределе. Резервные мощности повсеместно введены в работу. Потребление электроэнергии остаётся высоким даже в тех зонах, где был день — ведь теперь везде темно и включено ночное освещение. Некоторые регионы вводят аварийные веерные отключения, чтобы не перегружать сети. Электроснабжение удаётся удержать в большинстве районов, хотя отдельные города и районы частично обесточены из‑за дисбаланса спроса и генерации.

Связь испытывает трудности: миллионы одновременных звонков и сообщений перегрузили сотовые сети в первые минуты, и связь в некоторых местах легла. Постепенно нагрузка падает, и к концу часа операторы восстанавливают мобильную связь в многих районах. Международная связь всё ещё работает через оптоволоконные кабели, однако спутниковая инфраструктура начинает отказывать. Большинство спутников связи и GPS имеют батареи, рассчитанные на короткое пребывание в тени Земли, порядка десятков минут, а не на постоянную ночь. Уже через час часть спутников отключается навсегда, часть переходит в энергосберегающий режим. Пока навигация GPS и спутниковое телевидение функционируют, но сигнал периодически пропадает.

Авиация приходит в состояние контролируемого хаоса: множество рейсов задержаны или возвращены в аэропорты вылета, поскольку авиакомпании не гарантируют безопасность полётов. Ночь сама по себе не препятствие для авиации, важно, чтобы работала навигация и связь. Железные дороги и метро функционируют только в районах, где есть свет.

Логистические цепочки начинают давать сбой: водители сталкиваются с пробками и хаосом на дорогах, работы в портах замедляются или прекращаются совсем. Системы отопления и водоснабжения работают, где еще есть свет. На заправках очереди: люди пытаются заполнить баки и канистры.

Тем временем, животный мир окончательно сбился с суточного ритма. Дневные животные, проспав пару часов, начинают просыпаться, думая, что наступило утро — но вокруг ещё темно. Это вызывает у них беспокойство. Петухи неуверенно попробуют прокукарекать рассвет, ощущая его по внутренним часам, но рассвета нет; в курятниках куры ведут себя беспокойно. Птицы, обычно начинающие щебетать на заре, неуверенно пытаются это делать, почувствовав, что время наступило. Ночные животные же, наоборот, были активны с момента наступления тьмы и уже ощущают усталость. Многие хищники, охотившиеся всю ночь, насытились и собираются отдыхать, но ночи не видно конца. Их циклы нарушаются — они настраиваются на дневной сон по своим биологическим часам, хотя реальная обстановка остаётся ночной. Домашние кошки и собаки реагируют больше на поведение хозяев: они чувствуют тревогу людей и тоже беспокоятся. Скот в стойлах мучается от сбитого режима кормления и дойки.

Морские обитатели также столкнулись с непривычной тьмой. Многие рыбы и планктон следуют суточным ритмам света: планктон обычно днём уходит в глубину, а ночью поднимается ближе к поверхности. Теперь, когда настала вечная ночь, планктон поднимается к поверхности вне расписания, привлечённый внезапной тьмой. За ним к поверхности поднимаются и рыбы, которые питаются планктоном.

Температура воздуха падает, и это влияет на растения: постепенно закрываются устьица на листьях, чтобы удержать влагу, как это происходит каждую ночь. Поля и леса, отдав накопленное за день тепло, начинают остывать, и на траве выпадает роса — воздух охлаждается как это бывает к вечеру, только теперь этот процесс продолжается и усиливается. Фотосинтеза нет уже несколько часов, растения начинают потреблять запасённые сахара.

Если где‑то шёл ливень днём, то без подпитки восходящим тёплым воздухом ливни переходят в мелкий моросящий дождь. Отсутствие солнечного света означает также отсутствие испарения с поверхности. В целом, погода начинает напоминать типичную ясную ночь: воздух спокойно остывает, осадки прекращаются, либо слабеют. Видимость ночью зависит теперь только от звезд. Поэтому вокруг царит густой мрак, особенно в удалённых от городов районах, где нет искусственного освещения.

Так, в хаосе и неразберихе проходят несколько часов. Уже всё человечество знает о потере Солнца. Во многих странах объявлено чрезвычайное положение. Непрерывно идут передачи по радио и телевидению, сообщая факты: это не временное астрономическое явление, Солнце действительно исчезло — обсерватории фиксируют отсутствие солнечного диска и погасшие одну за другой планеты солнечной системы, которые светили отраженным cветом.

Действия властей теперь сосредоточены на поддержании порядка и функционировании систем жизнеобеспечения. Полиция и военные патрулируют улицы, вводятся комендантские часы, хотя день теперь не отличается от ночи. Паника среди населения остаётся высокой: люди сметают продукты, свечи, генераторы, батареи, топливо. Многие магазины уже разграблены или опустели.

Финансовые рынки больше не работают — биржи закрыты, банкоматы, если еще функционируют, ограничивают снятие наличных. Многие правительства уже объявили о заморозке цен и ввели нормирование топлива и продовольствия, готовясь к худшему. Связь между странами поддерживается через оптоволоконные кабели — лидеры крупнейших держав проводят заседания, обсуждая совместные усилия: обмен энергоносителями, объединение энергосистем, принятие беженцев, координацию действий. Научное сообщество лихорадочно ищет объяснение, выдвигаются теории о поглощении Солнца внесистемной черной дырой, или уникальном звездном самоколлапсе, идут жаркие споры и обсуждаются возможные решения кризиса. Церкви, храмы, мечети переполнены — множество людей ищет утешение в религии, считая, что настал конец света.

Помимо паники, появляется отрезвление и организованность — люди начинают объединяться, чтобы вместе пережить тьму, создавать локальные группы взаимопомощи. Однако криминальная обстановка остаётся сложной: темнота и неорганизованность полиции привели к всплеску преступности, мародёры и банды в общей неразберихе и темноте действуют уверенно и дерзко. Власти постепенно стягивают воинские части к городам, чтобы взять ситуацию под контроль. К этому времени становится очевидно: Солнце не вернётся в ближайшее время. По радио и телевидению передают, что никаких признаков восстановления нет. Начинается планирование долгосрочных действий: правительства обсуждают возможность переключения электроснабжения на жизненно важные объекты — убежища, больницы, центры связи и отключение второстепенных потребителей, реквизируют топливо для электростанций и аварийных служб. Не прошло и суток, а человечество вступило в новую реальность — вечную ночь и надвигающийся холод, и оно от шока переходит к борьбе за выживание.

А энергоснабжение становится критически важным. Похолодало, и люди повсеместно начинают включать отопление, обогреватели. Нагрузка на электросети, и так ставшая высокой из‑за освещения, все растет. Многие регионы вынуждены экономить: отключается уличное освещение, погружаются во тьму рекламные вывески, торговые центры, небоскрёбы. ТЭЦ работают на максимуме, сжигая топливо быстрее плана. Правительства распределяют стратегические запасы нефти, угля, газа на экстренное энергоснабжение. Автономные генераторы — дизельные, газовые, используются повсюду: больницы, правительственные центры, телекоммуникации переходят на резервное питание, если центральная электросеть нестабильна. Те регионы, где электричество всё же отключилось полностью, после нескольких часов во тьме начинают испытывать проблемы: прекращается подача воды и тепла (насосы не работают), связь полностью пропадает. Люди там сидят при свечах и кострах. Другие регионы держатся, поддерживая энергоснабжение благодаря перераспределению нагрузки от соседних АЭС, ГРЭС и ТЭЦ.

Больницы переполнены: количество аварий, панических атак, травм выросло в первые часы. Многие больницы работают от генераторов — им критически нужен бензин или дизель. В домах без света температура тоже падает — люди кутаются в тёплую одежду, используют газовые плиты или камины — растёт опасность пожаров. Системы канализации обесточенных районах начинают засоряться — без насосов стоки не откачиваются.

Обычный суточный цикл животных и птиц полностью нарушен. Дневные животные уже дважды проспали время своего дня: они легли спать при внезапной ночи, потом инстинктивно проснулись к предполагаемому рассвету — но рассвет не наступил, сейчас вроде бы уже снова вечер, но всё ещё тьма. У многих животных это вызывает дезориентацию и стресс. Птицы, активные днём, за неимением света остаются малоподвижными, прячась на ветках и в гнёздах дольше обычного. Некоторые из них вынужденно вылетают в темноту в поисках пищи — летают осторожно, используя городское освещение или звёздный свет. Это для них нетипично: дневные птицы плохо видят ночью, поэтому многие погибают, врезаясь в препятствия.

Ночные же животные получили непрерывную ночь. Часть из них начинает уставать и искать дневного убежища для сна, несмотря на то, что тьма не отступает. Их внутренние часы могут сигнализировать, что ночь должна уже кончиться. В итоге, ночные животные возвращаются на отдых, а некоторые дневные, наоборот, начинают проявлять активность в тьме от голода и сбитого ритма. Миграции животных также нарушены: птицы, мигрирующие с ориентиром на солнце в дневное время, больше не имеют ориентира. Стаи перелётных птиц кружат в замешательстве или сбиваются с путей, ориентируясь только по звездам и магнитному полю.

Уже в первый день средняя температура снизится на 5°C. Ночь, по сути, затянулась, и температурные минимумы, обычно характерные для предрассветных часов, становятся всё холоднее. Например, если в начале было +25°C днём, то к шести часам постоянной ночи стало около +10°C или ниже. В холодных регионах, где изначально была ночь и мороз, температура падает ещё сильнее — возможно, до -20°C.

Атмосферная циркуляция начинает меняться. Без солнечного нагрева исчезают привычные циклоны над тёплыми областями: тропические регионы перестают поднимать тёплый влажный воздух, поэтому пассаты и муссоны ослабевают. Воздух над экватором уже не горячий — тропики начинают остывать, уменьшая разницу температур с умеренными широтами. Это ведёт к ослаблению глобальных ветровых потоков, таких как струйные течения в верхней тропосфере. Хотя прошло всего несколько часов, тенденция к затиханию погодных систем налицо. Практически прекратились дожди и грозы — нет Cолнца, значит, нет и испарения и локального перегрева. Если где‑то ещё идут осадки, то это длительные фронтальные дожди, да и те затухают, поскольку атмосфера повсеместно охлаждается и сушится (холодный воздух удерживает меньше влаги). В некоторых районах, особенно горных и континентальных, выпадают первые снежинки или изморось — температура там уже около нуля, и из влажного воздуха конденсируется иней и снег. Моря и океаны ещё не остыли — вода имеет огромную теплоёмкость.

Режим приливов изменился: солнечные приливы были слабее лунных в два раза и их периодичность различалась. Иногда солнечный и лунный приливы складывались, иногда вычитались, делая суммарный прилив то сильнее, то слабее. Cолнечные приливы прекратились, и теперь прилив будет только лунным и одинаковым. Но этот тонкий эффект, на фоне общего хаоса, никто не заметил.

Тем временем, прошло полсуток с момента исчезновения Солнца. Часть людей организовалась и перешла к режиму выживания. Другая часть, наоборот, впала в отчаяние. Многие люди, проведя половину суток в тьме и холоде, начинают понимать, что их привычная жизнь разрушена. Во многих местах назревает гуманитарный кризис — люди укрываются в домах, пытаются согреться, готовят еду на кострах и газовых горелках. Появляются первые случаи гипотермии среди населения: уязвимые группы — бездомные, застрявшие на улице люди, начинают страдать от холода, особенно в регионах с изначально прохладным климатом. Власти организуют центры временного размещения в тёплых помещениях — фактически, эвакуационные пункты обогрева. Однако добраться до них в темноте непросто, и многие остаются дома.

Военные патрули охраняют склады продовольствия и топлива. Тем не менее, ситуация остаётся напряжённой: у людей на руках оружие, вспыхивают драки за ресурсы. Коммуникация от властей продолжается через радио: людям рекомендуют экономить топливо, воду, тепло, оставаться в помещениях. Религиозные и апокалиптические настроения усиливаются: некоторые сектанты или просто отчаявшиеся совершают массовые молитвы, ритуалы, а кое‑где случаются и трагедии. Эксперты мобилизуются, чтобы адаптировать города к новым условиям. Запускаются проекты аварийного освещения, распределения продовольствия, организации альтернативного питания.

Становятся ощутимы психологические эффекты: у людей развивается острая форма стресса, дезориентация во времени, ведь обычный цикл день‑ночь пропал. Многим кажется, будто прошли уже сутки или больше. Нарушен сон: кто‑то измотан и пытается спать, но просыпается в темноте, не понимая, который час; другие, напротив, не могут уснуть из‑за холода и тревоги.

Главный вопрос в такое время — координация помощи и поддержание порядка. Формулируются принципы новой, ночной экономики: например, страны договорятся передавать избыточную энергию соседям по единой энергосети, обменяться топливом (одни одолжат газ, другие — уголь). Однако международная торговля практически остановилась, транспорт стоит. Многие государства действуют автономно, вводя командно‑административные методы управления ресурсами. Люди начинают осознавать масштаб грядущих бедствий — учёные сообщают прогнозы: через несколько дней температура упадёт ещё больше, через неделю начнётся глобальный мороз, посевы погибнут. Эта информация просачивается в общество, вызывая новую волну паники, и побуждая некоторых задуматься о создании убежищ, о переходе на подземное проживание, использовании геотермального тепла и тому подобное Однако всё это за 12 часов сделать невозможно — и многих охватывает ощущение надвигающейся гибели.

Глобальная энергетическая система испытывает колоссальные проблемы. Запасы топлива быстро расходуются. Например, много где ТЭЦ сжигают топливо в аварийном режиме, расходуя за полдня столько угля и газа, сколько обычно за сутки или двое. Это необходимо, чтобы компенсировать растущие потери тепла. Электроснабжение к этому времени стало нестабильным даже в развитых странах. Массово выходят из строя, от перегрузки или нехватки горючего, локальные ТЭЦ и дизель‑генераторы. Правительства сознательно отключают часть потребителей — промышленность полностью остановлена, все заводы стоят; электричество подаётся только на отопление жилых домов, работу больниц и ключевых объектов. Во многих регионах свет погас окончательно — либо из‑за аварий, либо в целях экономии. Городские агломерации, если смотреть из космоса, начинают темнеть.

Спутниковая инфраструктура уже мертва. Подавляющее большинство спутников связи, навигации и наблюдения отключились из‑за разряда батарей. Некоторые военные спутники с ядерными источниками питания или долговечными батареями ещё могут работать, но их единицы. Интернет‑трафик внутри континентов поддерживается, но трансконтинентальные кабели начинают использоваться только для официальных нужд, обычные пользователи лишены к ним доступа. Телевидение и радио передают аварийные сообщения и новости, развлекательные передачи прекратились. Сотовая связь держится лишь там, где у мобильных операторов есть генераторы; в остальных местах вышки отключились спустя несколько часов без электричества. Навигация стала трудной: GPS не работает. Возвращаются методы прошлого — бумажные карты, компасы, ориентация по радиомаякам и по звёздам. К счастью, звёзды теперь видны хорошо.

Проблема для решивших остаться в квартирах — остывание зданий. За 12 часов температура наружного воздуха во многих регионах упала до нуля или ниже, и внутри неотапливаемых домов тоже холодает. Люди включают обогреватели, если есть электричество, что дополнительно нагружает электросети. Там, где электричества нет, спасаются печами, каминами. Без отопления трубы замерзают. Канализация забивается — насосные станции не откачивают стоки. Больницы работают автономно сколько могут — где‑то кончился бензин для генераторов, и они погружаются во тьму, перевозя пациентов в немногочисленные освещённые центры.

Cтановится острым вопрос еды. Многие магазины разграблены или закрыты. Люди питаются тем, что успели запасти. Правительства и военные начинают развёртывать полевые кухни в уцелевших энергетических центрах, раздают концентраты, но охватить всех затруднительно. В сельской местности, где была надежда на местный продовольственный ресурс, ситуация ухудшается — фермы сталкиваются с проблемой кормления и доения скота. Некоторые фермеры начинают забивать скот ради мяса, опасаясь, что тот все равно погибнет от холода.

Растения встретили эти двенадцать часов тьмы так, словно ночь растянулась, для них полсуток без света не гибель, но предупреждение. Обычная ночь длится столько же, иногда дольше, и они переживают её без труда: днём листья запасают крахмал и сахара, ночью расходуют их, ожидая возвращения солнечного света. Но утро уже не наступит. К двенадцатому часу многие травы и листовые растения подошли к пределу возможностей выживания. Их клетки ещё живут на остатках дневных запасов, на тех молекулах, что были накоплены в последний солнечный цикл. Но запас исчерпывается, и всё, что остаётся, это ожидание солнечной энергии, которая больше не придёт.

Большие деревья справляются со стрессом лучше. В их стволах спрятаны резервы, накопленные годами: крахмал, сахара, живые соки, которые могут поддерживать жизнь неделями. Эти великаны ждут, пока почва медленно остывает вокруг их корней. Но и они подают сигналы о неблагополучии. Листья на отдельных ветвях уже пожелтели вне сезона и начали опадать, как если бы внезапно наступила осень. Длинная ночь и холод запустили древний механизм листопада.

В земле корни чувствуют холод первыми. Верхний слой почвы за эти двенадцать часов остыл почти до нуля, и растения, чьи корни ближе к поверхности, получили сигнал о переохлаждении. Картофель, морковь и другие корнеплоды, казавшиеся защищёнными, ощутили дыхание холода, проходящее через промёрзший слой земли. Это ещё не критично, но близко к этому.

Роса, что обычно исчезает под первыми лучами солнца, теперь остаётся: капли висят на листьях, не испаряясь. В теплицах лампы дневного света дают растениям спасительную иллюзию дня, но это лишь крошечные островки света на огромной тёмной земле. Площади полей и садов слишком велики, чтобы искусственный свет смог спасти всех.

Итак, спустя всего двенадцать часов, вся флора Земли встала на грань большого кризиса. Растения ещё живы, но перешли на автономное питание, расходуя последние остатки энергии. Деревья могут пережить это дольше. Травы — только несколько дней, если холод их не убьёт раньше. Но без света ни один лист на планете не создаёт новых питательных веществ, и не вырабатывает кислород вместе с фитопланктоном в океанах. Кажется, только сейчас пришло осознание, что кислород стал отныне невозобновляемым ресурсом.

Так проходят сутки — полный оборот планеты вокруг оси без света. Сутки паники, отчаяния, хаоса, мародёрства и грабежей, стихийной организации. За это время все успели убедиться: это не странное затмение, не авария в энергосистеме, и даже не глобальный катаклизм, который есть надежда пережить. Солнце не взошло нигде. Астрономические приложения на смартфонах, таблицы восходов и закатов, навигационные эфемериды — всё оказалось больше ненужным. Для большинства людей наступил тяжёлый психологический перелом: надежда переждать темные дни сменилась пониманием, что прежнего привычного мира больше нет.

Человечество перешло в режим выживания. Правительства, штабы гражданской обороны, созванные советы безопасности принимают решения, которые ещё вчера показались бы безумием. Они обсуждают эвакуацию в южные широты, пока температура там держится выше нуля, и перемещение части людей в подземные сооружения, вслед за правительствами и особо отобранными специалистами, которых переместили в подготовленные бункеры в первые часы катаклизма. Людей постараются укрыть в шахтах, станциях метро, там, где есть шанс создать импровизированные убежища. Государства с атомными электростанциями, ледоколами и подлодками объявляют, что будут использовать ядерные реакторы как источники тепла для городов. Атомные ледоколы и подлодки направляют в порты, реакторы подлодок выводят на минимальную мощность, чтобы обогреть оборудованные в портах убежища. Мир незаметно переходит на военную экономику: запасы топлива, продовольствия и медикаментов берёт под контроль государство, частная собственность на эти ресурсы отменяется — идут реквизиции с обещаниями компенсаций, которые уже никто не рассчитывает получить.

Между странами растёт напряжение. Экспортеры энергоносителей больше не спешат делиться своими запасами — каждый пытается спасти своё население. Военные блоки мобилизуются из опасения перед войнами за остатки топлива и пищи. Параллельно идёт и сотрудничество: научные коллективы обмениваются данными, пока ещё работает интернет, пытаясь оценить темпы охлаждения планеты и возможный срок, за который поверхность станет непригодной для жизни. Частично работающая связь передаёт обрывочные сообщения о первых массовых переселениях: люди начинают покидают районы блекаутов и стягиваются к островкам тепла — столицам, промышленным центрам, электростанциям. Транспорт почти не функционирует, поэтому эти миграции — на личном транспорте и пешком, в темноте и холоде, превращаются в цепочки гуманитарных катастроф вдоль темных дорог.

К концу суток официальная статистика смертности теряет смысл, но тенденция очевидна. Растёт число погибших от переохлаждения в северных и континентальных регионах, где без отопления температура в домах уже опустилась до +5°С и ниже. Усиливаются обострения хронических болезней: у астматиков — приступы от холодного воздуха и дыма импровизированных печей, у сердечников — инфаркты на фоне стресса и холода. Больницы работают в режиме военного времени, но многие из них уже лишились электроэнергии, воды и медикаментов. Общество распадается. Там, где ещё работает связь, и действует армия, власть пытается сохранять вертикаль управления, но на местах выдвигаются локальные лидеры: кто‑то организует соседей для добычи воды и дров, кто‑то создаёт отряды защиты от мародёров. В городах улицы пусты: при отсутствии света и тепла нет причин выходить наружу, кроме отчаянных попыток добыть еду. Лишь редкие военные машины и автомобили экстренных служб рассекают тёмные проспекты.

К этому времени большая часть населённых пунктов погружается во мрак. Электричество экономят до предела или отключают полностью. Свет остаётся только у стратегических объектов — командных пунктов, больниц, узлов связи, некоторых станций. Ночью небо над городами неожиданно становится похожим на загородное: засветка пропала, и Млечный Путь впервые за столетия виден даже над мегаполисами. Это зрелище одновременно величественно и ужасно: светят миллиарды звёзд, но нет ни одной, что согревала бы Землю. Эксперты обсуждают планы строительства подземных городов, геотермальных станций, хранилищ продовольствия и топлива. Религии переживают всплеск: в храмах, импровизированных молитвенных комнатах, в подвалах и на площадях идут непрерывные службы. Радикальные секты где‑то совершают массовые ритуальные самоубийства, но большинство цепляется за жизнь. Открытые протесты, бунты и митинги почти исчезают — холод и присутствие вооружённых людей подавляют потребность кричать и требовать. Остаётся только потребность жить.

Критическая инфраструктура цивилизации напоминает сеть островков. Энергосистемы разорваны: некогда единые континентальные сети разделились на отдельные карманы, каждый из которых выживает сам по себе. Мировая выработка электроэнергии упала до малой доли от нормальной: многие станции остановились из‑за нехватки топлива, поломок или банального отсутствия персонала. Те электростанции, что ещё работают, отдают мощность только жизненно важным объектам — больницам, насосным станциям, командным центрам. В крупных городах власти целенаправленно отключают целые районы, образуя узкие зоны жизни: несколько кварталов с больницами, казармами и убежищами светятся и отапливаются, тогда как окраины тонут в холоде и темноте.

Спутниковая инфраструктура за эти сутки практически отключилась. Большинство аппаратов на низких орбитах разрядили аккумуляторы и не имеют источника подзарядки — солнечные панели уже бесполезны. GPS и другие навигационные системы перестали работать, спутниковая связь пропала, за исключением редких спутников с ядерными источниками энергии. Наземный интернет работает частично: где‑то датацентры работают на дизель‑генераторах, поддерживая локальные сети в пределах одного города или региона, но глобальная маршрутизация уже разрушена. В некоторых местах между центрами принятия решений военные оперативно прокладывают оптику — проводная связь возвращаются в виде линий между штабами. Несколько часов радиооператоры ещё ловили в эфире голоса с других континентов: короткие волны отражались от умирающих слоёв ионосферы и в последний раз обходили земной шар. Но к концу первых суток ионосфера рассеялась, и сверхдальняя радиосвязь в коротковолновом диапазоне прекратилась.

Поезда встали на обесточенных линиях, все гражданские самолёты уже посажены, лишь некоторые суда еще находятся в плавании. Автомобильное движение сократилось до редких рейсов: бензин и дизель бережно распределяют между генераторами, военной техникой и скорой помощью. Промышленность остановлена: заводы, шахты, буровые платформы эвакуируются и прекращают функционировать, скважины бросаются или консервируются, новая нефть и газ в хранилища больше не поступают. АЭС там, где автоматика и персонал смогли удержать их в рабочем режиме, становятся наиболее ценными объектами на планете. Некоторые АЭС, наоборот, ушли в аварийную защиту при внешнем блэкауте и исчерпании запасов воды для охлаждения, и их нельзя быстро перезапустить. Системы водоснабжения и канализации переживают свой собственный кризис: насосы останавливаются, резервуары опустошаются, люди начинают топить снег и лёд, а канализационные стоки заполняют коллекторы. Медицинские учреждения работают при свете генераторов и свечей, ограничиваясь простейшими операциями. Пожары, возникшие от печей, свечей и костров, некому тушить — пожарные машины стоят без топлива и воды. В темноте иногда видно горящие дома и целые кварталы, но их пламя в безветрии распространяется медленно.

Во тьме заполярья, там, где раньше царили голубые сумерки полярного дня, остался единственный свет, рождённый не Солнцем, а памятью о нём. Над ледяными равнинами переливаются последние северные сияния. Солнечный ветер относительно медленен — он летит от Солнца до орбиты Земли от трех до пяти дней. Зелёные ленты еще струятся в небе, касаясь горизонта тихими всполохами. Через сутки их стало меньше; цвета побледнели, как выцветающие чернила. На пятый день они уже не плещутся по небосводу, а мерцают редкими, умирающими штрихами. Ещё несколько дней магнитосфера отпускала последний свет, будто выдыхаясь, и затем погасла окончательно.

Животный мир за эти сутки подошёл к невидимой смертельной черте. Травоядные почти повсюду не получили нормальной дневной кормёжки: травы и листья, промёрзшие и выработавшие запас сахаров, потеряли питательность. Мелкие зверьки — мыши, землеройки, мелкие птицы, особенно уязвимы: их быстрый обмен веществ требует частого питания. Часть из них уже погибла от голода и холода. Крупные травоядные пока держатся: их масса и жировые запасы позволяют пережить несколько дней, но привычный ритм «день‑кормёжка, ночь‑отдых» разрушен. Они бродят в постоянной ночи, не понимая, когда надо пастись, а когда отдыхать, сбиваясь в дезориентированные группы, которые становятся лёгкой добычей. Хищники, напротив, первые сутки оказались в относительном выигрыше. Ослабленные и растерянные жертвы облегчают охоту. Ночные хищники, привыкшие к темноте, продлили свою рабочую смену: лисы, волки, большие кошки, совы охотились сегодня дольше обычного. Но и их ждёт борьба за выживание — через несколько дней добыча начнёт редеть, а холод ударит по ним самим.

Насекомые переживают первый массовый удар. Пчёлы и другие дневные опылители потратили силы в первые часы ночи на бесплодные поиски цветов в темноте, затем вернулись в ульи, к запасам мёда. При падающей температуре они сбиваются в плотный рой, пытаясь сохранить тепло, но без солнечного обогрева и свежего нектара их шансы выжить нулевые. Многие дневные виды начнут вымирать уже в ближайшие дни. Ночные кровососы, вроде комаров, получили длинную ночь, но холод быстро снижает их активность. В океанах первые сутки почти не принесли изменений — температура воды практически не упала. Только фитопланктон перестал вырабатывать кислород, он больше не поступает в верхние слои воды, только расходуется. Полярная фауна, привыкшая к полярной ночи, переживает эти сутки лучше всех: белые медведи, пингвины, тюлени приучены месяцами обходиться без света. Тропические и субтропические виды, напротив, столкнулись с непривычным холодом и нескончаемой ночью, к которой их физиология не приспособлена.

Сельскохозяйственные посевы в практическом смысле уже потеряны. Зёрна не успели налиться, клубни не доросли, плоды не дозрели. То, что ещё можно собрать, в ближайшие дни станет стратегическим ресурсом, но новое больше не вырастет. Теплицы, поддерживаемые лампами и обогревателями от генераторов, дают шанс небольшой части посевов, но топлива для поддержания искусственного дня над миллионами гектаров нет. В океанах крупные водоросли и рифы пока живы, но симбиотические водоросли в кораллах начнут умирать уже в течение ближайших дней, запуская обесцвечивание и гибель коралловых рифов.

Атмосфера за первые сутки успела заметно измениться. Средняя глобальная температура упала примерно на 5°C, но это падение неравномерно: над сушей, особенно в континентальных областях, похолодало на 10-15°C, тогда как над океанами теплоемкая вода сглаживает температурные колебания. Тропики, привыкшие к ночам к +25°C, невидимым утром встретили +10°C и ниже. В умеренных широтах, где летом ночью бывает +10°C, температура приблизилась к нулю или ушла в минус. В холодных полярных областях похолодало ещё сильнее: там, где в Антарктиде был морозный летний день, температура упала до зимней нормы в -60°c. Масштабные антициклоны начинают доминировать над северным полушарием: холодный воздух плотнее теплого, давление растёт, небо ясное. Ветры слабеют: без сильных градиентов температуры глобальная циркуляция теряет мощность. Остались устойчивые потоки с холодной суши на относительно тёплый океан — постоянный ночной бриз, который теперь дует всегда в одном направлении — от берега.

Осадки стали редкими и странными. Конвекция исчезла вместе с Солнцем, ливни прекратились. Остались тонкие слои облачности и морось. В некоторых регионах, где воздух был насыщен влагой, выпал мокрый снег там, где его не ждут месяцами. При этом снег не тает и остаётся серым слоем на тёмной земле. Почва увлажнилась, а затем начала промерзать сверху: роса и тонкая плёнка воды превращаются в корку льда. Небольшие озёра и пруды в умеренных широтах уже стянуты тонким льдом. Поверхностные слои океана остыли незначительно, инерция огромной массы воды пока держит температуру. Однако тепловой баланс сменил знак: с этого момента океаны только отдают тепло и ничего не получают взамен.

Атмосфера вошла в состояние, похожее на глобальную полярную ночь: слабый ветер, высокое давление над холодными материками, сухой воздух, редкие осадки. Расчёты климатологов, сделанные ещё много лет назад, предсказывали, что при таком сценарии через неделю средняя температура опустится ниже 0°c, через год приблизится к -70°С, а через миллионы лет поверхность планеты остынет почти до -240°С, всего на сорок градусов выше абсолютного нуля, благодаря горячему ядру планеты. Сейчас, спустя всего 24 часа, эти цифры ещё не стали реальностью, но тенденция уже видна в каждом покрытом первым льдом озере, в каждом снегопаде посреди лета, в каждом вдохе холодного воздуха в бывших тропиках.

К концу первых суток без Солнца вся земная биосфера, человеческая и не только, живёт на запасах. Люди — на угле, нефти, ядерных реакторах, остатках электричества и тепла. Животные — на вчерашней траве и жировых накоплениях. Растения — на крахмале, отложенном в стеблях и корнях. Атмосфера — на тепле, которое планета несла в себе с времён своего рождения. Космос безучастно смотрит на это, предлагая лишь звёздный свет, который не может никого согреть и лишь слегка рассеивает ночной мрак — всего доли люмена вместо сотни тысяч в солнечный день прежде.

И вот, прошел месяц с тех пор, как исчезло Солнце. Земля погружена во тьму, и вечная ночь царит там, где когда‑то был день. Безоблачные небеса теперь усыпаны равнодушными звездами, Млечный Путь проступает как бледное сияние, слишком слабое, чтобы разогнать мрак или дать тепло. Мировой холод нарастает: уже через неделю после катастрофы средняя температура поверхности планеты упала ниже –18 °C, и с каждым оборотом планеты (раньше говорили «с каждым днем») стужа усиливается. Лишившись солнечного притяжения, Земля ушла со своей орбиты и теперь дрейфует в космической темноте, как осиротевший мир, затерянный среди звезд. Собственная скорость Земли, как и была до исчезновения Солнца, 220 километров в секунду относительно ядра галактики, сохранилась. 220 — это много или мало по галактическим меркам? На такой скорости собственный поперечник наша планета проходит примерно за минуту. Этого слишком мало, чтобы покинуть галактику, и наша планета останется в ней, но это слабое утешение для замерзающих остатков населения.

Без солнечных лучей фотосинтез прекратился, и почти все растения погибли в считанные недели: поля и луга вымерзли до черноты, леса сбросили листву и оцепенели. Лишь самые большие деревья продолжают потреблять накопленные запасы. Благодаря медленному метаболизму и сахарам в древесине, некоторые гиганты мира растений способны выживать без света месяцы или даже годы. Однако и эти исполины обречены: земля промерзает все глубже с каждым днем, и неумолимый холод рано или поздно доберется до их корней, положив конец последним очагам жизни. Без растений и фитопланктона кислород в атмосфере больше не вырабатывается, и его уровень неуклонно снижается: каждый вздох выживших лишь расходует запасы, которые теперь ничем не пополняются, тогда как углекислый газ от гниения несметных останков и повсеместных костров и пожаров постепенно отравляет воздух. Уровень кислорода будет падать очень медленно — умирающая жизнь потребляет его все меньше. Даже в перспективе ста лет можно будет говорить о едва измеримом снижении. Но даже при почти полном отсутствии жизни, кислород будет расходоваться на геологические процессы окисления пород. Лишь через десятки и сотни тысяч лет его процентное содержание упадет до непригодных для кислородной жизни значений.

С исчезновением растений, основы пищевой цепи — большинство животных оказалось обречено на голодную гибель: травоядные и мелкие грызуны вымерли первыми, не выдержав холода и отсутствия корма. Еще некоторое время по опустевшим лесам бродили хищники и падальщики, пирующие на телах павших животных, но вскоре и их настиг всепроникающий мороз. Птицы, неспособные найти ни пищи, ни тепла, замерзали на лету и падали наземь. В океанах также наступило опустошение: фитопланктон погиб без солнечных лучей, и всего за несколько недель моря опустели — рыбы голодали и массово гибли; гиганты океана, киты, касатки и дельфины, бессмысленно скитались под затягивающейся льдом поверхностью, пока холод не погубил и их. К концу второго месяца после исчезновения Солнца поверхность мирового океана уже покрылась сплошной коркой льда, запечатывая последние очаги водной жизни под собой. Под этой ледяной броней задохнулась почти вся океанская экосистема, которая зависела от поверхности, за исключением немногих существ, сумевших уйти в глубины.

Океаны замерзали медленно, но неуклонно. Сначала застыл береговой прибой, затем бухты, затем целые моря. В ночи слышны были глухие удары: это давил лед, трескался, смещался. Под толщей льда оставалась вода. Там еще была жизнь, слепая, не ведающая, что мир на поверхности умер. Там, наверху, льдины поднимались и ломали бетонные пирсы, давили остатки кораблей в портах. Города у моря оказались придавлены белым панцирем, который рос и продвигался дальше по суше, словно океан решил вернуть себе землю.

Лишь у самого дна, вокруг гидротермальных источников и подводных вулканов, еще теплится жизнь: там, во мраке, бактерии и слепые рачки продолжают свой тихий пир, не завися от солнечного света. Глубоко под землей, в недрах коры, некоторые микроорганизмы тоже пережили ледяной апокалипсис, равнодушные к смертям на поверхности. Кроме этих укромных убежищ, планета опустела — по остывшим континентам больше не бродит ни один зверь, не слышно трелей птиц, а океаны умолкли без песен китов. Биосфера Земли практически перестала существовать. Голубой мир, недавно изобиловавший жизнью, превратился в безмолвный ледяной шар.

Когда‑то Земля уже знала холод. В далёкие эпохи, когда ледники доходили до экватора и океаны скрывались под панцирем льда, жизнь не исчезала. Она отступала в глубины, к горячим разломам коры, где чёрные курильщики поднимали клубы минералов и давали свет, рождённый не солнцем, а недрами. Тогда мороз был лишь временным гостем на планете: вулканы медленно топили ледяные щиты, атмосфера вновь наполнялась влагой и теплом, и солнце рано или поздно возвращало миру зелёные берега и теплые течения.

Но теперь наступила иная тьма. Не сезон, не цикл, не каприз орбиты, а абсолютная межзвёздная пустота, в которой нет рассвета. В прежние ледниковые эпохи Солнце всегда оставалось над горизонтом — пусть слабым, но живым. Теперь же исчезла сама надежда на возрождение. В глубинах океана ещё теплится жизнь, как в раннем Архее, но пути назад у неё больше нет.

Миллиарды людей погибли в первые месяцы катастрофы: уже через несколько недель после исчезновения Солнца на открытых пространствах не осталось ничего живого. Холод, голод и хаос стремительно скосили население, и лишь горстки выживших сумели укрыться там, где еще есть тепло, свет и запасы пищи. Немногие уцелевшие ютились глубоко под землей — в федеральных убежищах, в атомных бункерах, шахтах, вокруг работающих АЭС и даже на борту ледоколов и атомных подводных лодок. Вулканическая Исландия, где еще до катастрофы 87% жилищ отапливались геотермально, стала одним из последних оплотов жизни: там тепло недр продолжает согревать дома людей.

Если бы уцелевшие могли заглянуть в таблицы инженеров‑энергетиков, они увидели бы всю безрадостную арифметику. Даже если собрать весь уголь планеты, его хватило бы лишь чтобы поддерживать жизнь нескольких миллионов людей в течение одного века. Но эта обнадёживающая перспектива обманчива: не хватало не угля, а оборудования. Турбины, генераторы, насосы имели свой ресурс. Смазка густела от холода, подшипники изнашивались, металл уставал. Без работающей промышленности перестал существовать сам процесс капитального ремонта и строительства. Элементы, рассчитанные на замену каждые пять или десять лет, теперь должны были служить вечно. Инженеры знали с самого начала: никакие запасы топлива не спасут цивилизацию, если сломается всего один уникальный узел. Ресурс инфраструктуры измерялся не веками, а годами.

А ночь разбила человеческий организм сильнее, чем холод и голод. Спустя несколько недель у выживших исчезли циркадные ритмы. Внутренние часы перестали совпадать: кто‑то спал каждые три часа, кто‑то бодрствовал по двадцать. У многих появлялись признаки депрессии и тревожных расстройств. Дефицит витамина D стал повсеместным. У детей начались проблемы с ростом. У взрослых выросла ломкость костей и истощение мышц. В убежищах инженеры пытались создать искусственный день: лампы включались и выключались по расписанию. Но люди знали, что это не Солнце, и мысль эта лежала на душе тяжёлым камнем, впиваясь в психику сильнее, чем тьма снаружи.

Привычный уклад разрушился: больше нет ни солнечного дня, ни смены времен года, и выжившие вынуждены существовать под лампами, с нарушенным ритмом сна и постоянным голодом, напоминающим о гибели цивилизации. Люди слабеют без свежей пищи и витаминов, а запасы топлива тают с каждым днем. Постепенно выходит из строя освещение, вентиляция, изнашивается оборудование, которое невозможно починить. Случайные пожары и аварии отнимают у людей и так небольшие островки жизни. Убежища, рассчитанные на кратковременное эксплуатацию во время войн и природных катастроф, погибают одно за другим. Вечная полярная ночь давит на разум, сея апатию и безнадежность. Впереди у человечества — холодная голодная зима без конца.

Когда отключились последние датацентры и коммуникационные узлы, человечество потеряло больше, чем интернет. Миллиарды книг, исследований, архивов, оцифрованных произведений искусства, переписок и обсуждений, исчезли. Только бумажные собрания сочинений и случайные распечатки в убежищах пережили первую волну смерти данных. В некоторых убежищах люди выделили полки под книги, как когда‑то монахи спасали свитки после упадка империй. Небольшие радиостанции выходили в эфир, передавая простое сообщение: «мы еще живы». Что может быть важнее, чем жизнь? Иногда другое убежище отвечало им тем же. Это были последние нити, связывавшие людей не только друг с другом, но и с самой идеей объединенного человечества.

У подножия старого вулкана, где земля ещё хранит собственное тепло, оказавшиеся неподалеку специалисты оперативно подготовили и наполнили запасами закрытое когда‑то за ненадобностью убежище. Над ним — горизонт, затянутый вечной ночью; под ним — шахты, уходящие к гидротермальной станции, единственному сердцу, которое ещё бьётся на остывающей планете. Здесь живет немного людей — несколько сотен: бывших менеджеров, инженеров, энергетиков, геологов, врачей, рабочих и их семей. Жизнь их проста и сурова. Сутки делятся не на день и ночь, а на смены — у турбин, проверки клапанов, замены неисправных плафонов освещения, ремонт стареющих насосов. Каждая запчасть на счету. Дети учатся читать в желтоватом свете ламп; взрослые пишут правила поведения, строгие, как законы физики. Никому не позволено тратить больше энергии и съедать пищи, чем требует закон, никто не имеет права разбирать утепление и открывать входной люк без особого разрешения — мороз убил бы станцию быстрее, чем голод убьёт людей.

Продовольствие распределяют по граммам: сушёные злаки, консервы, редкие тепличные овощи, выращенные под дневными лампами высокой мощности. Белок — роскошь: грибы и водоросли в тёмных баках заменили мясо и рыбу. Здесь никто не спрашивает, когда вернётся Солнце. Вопрос, который обсуждают в машинном зале, другой: сколько протянут подшипники турбин, сколько осталось запасных вентиляторов, насколько хватит ресурса генераторов. Оптимисты говорят «пять лет», реалисты — «два». Пессимисты молчат.

И всё же в этих узких коридорах, среди труб и оборудования, ещё есть жизнь. Люди собираются перед сном у светодиодной панели, что имитирует свет дня. Старшие рассказывают детям о том, как когда‑то по степям бежали тени облаков, пели птицы и как весной пахло цветами и талой водой. Дети слушают внимательно, хотя и не все понимают. Пока тепловое сердце станции бьётся, у них ещё есть время узнать. Но никто не знает, насколько хватит его.

Cсылки

• Что будет, если Солнце исчезнет: через неделю, год и миллион лет
  короткая научно‑популярная статья про последствия

• Земля без Солнца 
  последствия в юмористических тонах

• Darkened Cities by Thierry Cohen — Brave the Woods
  откуда я позаимствовал фото Парижа во тьме