НЭП советская власть начала сворачивать еще 1928 году, когда был принят I пятилетний план экономического развития и началась «пятилетка индустриализации», но фактически НЭП скончался в 1931 году, когда частная торговля была полностью запрещена. Соответственно изменилось и изобретательское право, правда, не столь радикально. ЦИК и Совнарком 9 апреля 1931 года утвердил «Положение об изобретениях и технических усовершенствованиях», согласно которому «автор нового изобретения может требовать: а) чтобы было признано только его авторство, или б) чтобы ему было также предоставлено исключительное право на изобретение». В первом случае на изобретение выдается авторское свидетельство, во втором случае — патент. 

Если изобретатель выбирал авторское свидетельство, то право использования его изобретения принадлежало государству, как в ленинском декрете 1919 года. Но на этот раз были подробно прописаны его права и льготы. Получивший авторское свидетельство изобретатель признавался трудящимся, даже если он нигде на работал. Если его изобретение признавалось полезным для народного хозяйства, изобретатель (и его наследники) имели право на вознаграждение, размер которого устанавливается по соглашению, а вознаграждение приравнивалось к зарплате. При вознаграждении до 6000 рублей в год оно подоходным налогом не облагалось, если больше, то при расчете налога 6 тыс. рублей не учитывались. 

Изобретатели с авторскими свидетельствами имели право пользоваться жилищными льготами наравне с научными работниками. Если они не имели жилой площади или жили в неудовлетворительных условиях, то получали право в первую очередь получить жилую площадь из жилого фонда своего предприятия или учреждения. А в промышленных центрах бронировать квоту жилплощади для изобретателей должны были местные советы.  Изобретателям не могло быть отказано в приеме в высшие и средние технические учебные заведения вне зависимости от классового происхождения. Работающим изобретателям предоставлялся дополнительный двухнедельный отпуск. При прочих равных условиях изобретатели получали бесплатные путевки в санатории, на курорты и в дома отдыха преимущественно перед другими лицами. Утратившим трудоспособность назначались, по представлению соответствующих общественных организаций или органов по изобретательству, персональные пенсии. Изобретатели, не подлежащие социальному страхованию, и их семьи пользовались всеми видами медицинской помощи наравне с застрахованными рабочими и их семьями. Детям изобретателей-рабочих, если они удовлетворяли условиям приема в учебные заведения, не могло быть отказано в приеме. Дети умерших изобретателей помещались на бесплатные места в детские дома, колонии и т.п. в первую очередь.

Кроме житейско-бытовых льгот изобретателям, выбравшим авторское свидетельство, «Положение об изобретениях и технических усовершенствованиях» 1931 года стимулировало в них здоровый научный карьеризм. Они имели, при прочих равных условиях, преимущественное право занимать должности научных работников в институтах, лабораториях, опытных цехах и заводах и т.п. Часть мест научных работников в этих учреждениях и предприятиях бронировалось для изобретателей. Также для изобретателей бронировались места в ежегодных планах командировок в пределах СССР и за границу для повышения квалификации. 

Ничего подобного для изобретателей, выбиравших исключительное право на свое изобретение (патент), предусмотрено не было. Патент выдавался на 15 лет с уплатой пошлин за него. Но если в течение трех лет со дня выдачи изобретатель не реализовывал его в промышленном масштабе, то его изобретение принудительно лицензировалось в пользу госпредприятий с выплатой вознаграждения изобретателю, размер которого определялся этим самым предприятием. Если же изобретение заведомо имело существенное значение для государства, то оно отчуждалось без разговоров. За прочие нарушения, включая несоблюдение законов о частной предпринимательской деятельности, владельцу патента грозила ответственность вплоть до уголовной.

Понятно, что вопрос о том, что советский изобретатель выбирал после вступления в силу «Положения об изобретениях и технических усовершенствованиях» 1931 года — патент или авторское свидетельство — был риторический. Тем, кто уже получил патенты нэповского образца, государство шло навстречу. Они могли обменять их на авторские свидетельства, тем более что те, кто имел на одни свои изобретения авторские свидетельства, а на другие — патенты, могли пользоваться льготами по своим авторским свидетельствам, только в случае если они откажутся в пользу государства от всех своих патентов или обменяют их на авторские свидетельства. 

После этого в 1930-е годы был принят еще ряд дополняющих этот закон актов, в том числе «Постановление СНК об ученых степенях и званиях» (они были упразднены в 1918 году), где в примечаниях к статье №6 было сказано: «К публичной защите докторской диссертации могут быть допущены также и лица, не имеющие ученой степени кандидата, но известные своими учеными трудами, открытиями или изобретениями. Степень доктора может быть присуждена без защиты диссертации лицам, известным выдающимися научными трудами, открытиями или изобретениями».

Так в 1931 году было заложены основы советского законодательства об изобретениях. В последующих новых базовых законах — «Положении об изобретениях и технических усовершенствованиях» 1941 года, «Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях и инструкции о вознаграждении за открытия, изобретения и рационализаторские предложения» 1959 года и «Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях» 1973 года — ничего принципиально нового не было. 

Расширялись льготы для изобретателей, получающих грамоту авторского права (и удостоверения для рационализаторов), но изобретатель по-прежнему мог по своему желанию получить исключительное право на свое изобретения в виде патента. И хотя с каждым разом смягчался тон объяснений (а в последнем «Положении» 1973 года он стал прямо-таки изыскано вежливым) о грозящих выбравшему патент неприятностях, приговор этому исключительному праву изобретателя на свое изобретение (патенту) оставался прежним. Это право, государство, если захочет, попросту говоря, отберет у изобретателя в свою пользу в любой момент, а потом заплатит компенсацию такого размера, какой сочтет нужным и качать тут права, тем более «исключительные», как говорят в народе, бессмысленно.

Между тем, льготы и преференции для владельцев грамот авторского права и удостоверений рационализаторов каждый раз расширялись. В «Положении» 1941 года фиксированных размеров их вознаграждения не прописано, сказано лишь, что если оно превышает 10 тысяч рублей, не облагаемых подоходным налогом, то с остальной суммы налог взымается. В 1959 году в зависимости от суммы экономии от внедрения изобретения его автор получал от 200 до 200 000 рублей, рационализатор — от 100 до 50 000 рублей. Теоретически даже рационализатор, не говоря уже об изобретателе, мог легко купить себе Волгу М-21, а жене Москвич-407. Но в реальной жизни они получали премию в размере месячного оклада. Выплаты максимальных сумм можно пересчитать по пальцам, и они касались либо обороны, либо космоса и как правило выплачивались целым коллективам инженеров, а их руководителям платили вообще из другого госкармана в виде Сталинских, Ленинских и Государственных премий. В 1973 году нижняя граница сумм поощрения изобретателей осталась прежней (20 рублей, с учетом деноминации рубля 1961 года это были «старые» 200 рублей), а верхняя граница выросла на порядок — это были те же 200 тысяч рублей (2 млн. «старыми» деньгами).

Любой советский изобретатель еще с 30-х годов понимал, что «нэпманский» патент, как говорится, не про его честь и оставлен в законодательстве для внешнеторговых целей. Ими, кстати, с 1932 года рулил не Комподиз, а Патентное бюро при Всесоюзной торговой палате. А в апреле 1945 года CHК CCCP принимает постановление № 902 «O патентовании и реализации советских изобретений за границей». Так что понимание того, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, сопровождало изобретателей до конца существования СССР. 

Даже после того, как в «Положении» 1973 года появился целый раздел VII «Правовая охрана и реализация изобретений за границей», он четко формулировал цель патентования идей советских изобретателей в виде «патента», а не «авторского свидетельства»: «для защиты за рубежом экономических интересов СССР в области изобретений и ускорения технического прогресса в стране». И изобретатели знали, что их доля в коммерциализации их изобретений в капиталистических странах тоже будет в размере месячного оклада или немного щедрее, или вообще «натурой», например, долгожданной квартирой.

В 30-годы произошло еще несколько событий в изобретательском сообществе. В 1936 году был ликвидирован Комподиз, а его функции перешли в патентные отделы наркоматов и ведомств по профилю изобретения. Историки изобретательского права называют это «периодом децентрализованного руководства патентным делом». В 1938 году был закрыт журнал «Изобретатель», который издавался с 1929 года, и было распущено Всесоюзное общество изобретателей (ВОИЗ), которое было создано ВЦСПС с одобрения ЦК ВКП(Б) и в котором на момент роспуска состояло аж 600 тысяч человек. 

Потом все это пришлось восстанавливать. Как уже сказано выше, в 50-е годы был учрежден Комитет по изобретениям и открытиям при Совете Министров СССР (ныне Роспатент). Потом возобновился выпуск специализированного ежемесячного журнала «Изобретательство в СССР (с 1958 года «Изобретатель и рационализатор). Потом решением Президиума того же ВЦСПС было создано Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов (ВОИР), объединявшее на пике своей деятельности более 14 млн неравнодушных к изобретательству человек. 

Строительство нового аппарата централизованного руководства изобретателями в послевоенные годы было долгим. Весной 1947 года «в целях решительного улучшения руководства делом развития изобретательства и открытий в СССР, быстрейшего внедрения в практику изобретений и открытий, охраны государственных интересов в области изобретений и открытий и оказания помощи изобретателям» Совет Министров СССР постановил возобновить работу Комитета по изобретениям и открытиям при Совмине Министров СССР. А зимой того же 1947 года создается Государственный комитет по внедрению новой техники в народное хозяйство CCCP (Гостехника CCCP), в ведение которому передается Комитет по изобретениям и открытиям. 

Далее он путешествует вверх и вниз по этажам властных структур, перечисление которых займет много места, пока в 1987 году не бросает якорь в Государственном комитете Совета Министров СССР по науке и технике, став Госкомизобретений при ГКНТ СССР. Это уже солидное учреждение с собственным ВНИИ государственной патентной экспертизы (ныне ФИПС Роспатента). Ученые этого института помимо рутинной работы по экспертизе изобретений и открытий, промышленных образцов и товарных знаков с 1960 года, когда был создан их НИИ, писали научные работы о путях улучшения изобретательской деятельности и научно обоснованных методах ее дальнейшего совершенствования. Вероятно, в последнем советском патентном законе 1991 года как раз и были реализованы их самые свежие научные идеи.  

Этот Закон Союза Советских Социалистических Республик «Об изобретениях в СССР» был принят Верховным Советом CCCP и подписан президентом СССР Горбачевым 31 мая 1991 г., то есть за два с половиной месяца до ГКЧП и за семь месяцев до распада Советского Союза. Он отдаленно напоминает «нэпманский» закон 1924 года. В нем идет речь только о патентах, понятие «авторское свидетельство» вообще отсутствует, хотя патентообладатель мог подать в Госпатент СССР для официального опубликования заявление о предоставлении любому лицу права на использование изобретения (открытая лицензия), что напоминает об «авторских свидетельствах» в законах 1919 и 1931 гг.  

Впрочем, подробно его рассматривать смысла нет, потому что российские изобретатели практически не успели воспользоваться данными им этим законам правами. 23 сентября 1992 года вышел уже чисто рыночный «Патентный закон Российской Федерации». Интересно другое. Выходит так, ничего революционного в 1992 году не случилось, а просто в 1991 году замкнулся очередной цикл отечественного патентного права. И если считать их с первых российских патентов-«привилегий» 1812 года (1812 – 1896 -1919; 1919 – 1924 – 1931: 1931– 1991 - ?), то сейчас все идет по третьему кругу.

Что же касается вопроса, как работала патентная система СССР — хорошо или плохо, то объективный показатель тут один. По номерам патентов в Базе данных Роспатнента за 1991 год видно, что с 1924 по 1991 год советские изобретатели получили 1,7 млн патентов и авторских свидетельств на свои изобретения (числом авторских свидетельств, полученных ими с 1919 по 1924 год, в силу их малочисленности можно пренебречь). Аналогичный показатель для абсолютного лидера по числу патентов в XX веке США — чуть меньше 4 млн (19 марта 1991 года там был выдан патент № 5 000 000, а в 1911 году — патент № 1 000 000). 

Что же касается субъективных оценок, то их могли дать только сами советские изобретатели, а они почему-то в отличие от ученых писать мемуары и автобиографии не любили. Те из них, кто в наши дни вспоминал о прошлом, традиционно жаловались на бюрократическую волокиту при оформлении авторских свидетельств, но в целом гордились своей работой и достижениями и даже шутили, что нашли способ подталкивать бюрократию. Эмпирическим путем выяснили, что на коллективные заявки свидетельства и премии выдавались намного быстрее и, договариваясь между собой, подавали их в соавторстве, благо над ними не довлело несбыточное в Советском Союзе стремление к монетизации своего изобретения в личным целях. Словом, советский изобретатель был уважаемым в обществе и вполне довольным своей жизнью человеком.