Иван с силой скомкал распечатанный макет нового интерфейса. Бумага хрустнула, как лед под ногой. Он швырнул искалеченный лист на полированный стол, где уже громоздилась целая стопка таких же — испещренных его правками, сделанными красной ручкой, словно ранами. Ни одна из них не привела к прорыву.

За окном переговорной сгущались сумерки, а в пустом офисе царила гулкая тишина, нарушаемая лишь гулом его ноутбука. Тишина, которая делала отчаяние почти физически ощутимым. Он остался один после очередного еженедельного совещания, которое, как и десятки до него, превратилось в театр одного актера.

Ключевая метрика их ипотечного стартапа — конверсия в заявку — замерла на отметке 5% и не двигалась уже третий месяц. Time-to-market, скорость вывода новых фич, растянулся почти вдвое — то, что раньше делали за квартал, теперь растягивалось на два. А самое страшное — текучка кадров. Она достигла 40%. Тридцать процентов лучших специалистов, которых он с таким трудом нанимал, просто уходили в никуда, оставляя за собой пустые стулья и зияющие дыры в проекте.

«Я разжевал им каждую деталь. Нарисовал эту чертову схему. Я плачу им зарплаты, которые в полтора раза выше рынка. Почему они просто не могут сделать так, как я сказал? Почему я должен думать за всех?»

— эта мысль билась в его голове, как пойманная в банку птица.

На следующий день он столкнулся у кулера с Алексеем, своим лучшим разработчиком, последним из «могикан» первой волны найма. Алексей медленно наливал воду в стакан, глядя в пустоту. На его лице была не злость и не обида. Только серая, бесконечная усталость человека, который давно перестал бороться.

«Лёша, я не понимаю, в чем дело, — начал Иван, стараясь, чтобы голос звучал по-дружески, а не так, как на последнем разносе. — Идеи слабые, огня в глазах нет. Что происходит?»

Алексей молча поставил стакан. Посмотрел Ивану прямо в глаза — спокойно, без страха, как смотрят на свершившийся факт.

«Происходит то, что огня нет, когда ты сам его тушишь, — твердо сказал он. — Мы перестали предлагать сильные идеи, потому что любая идея проходит через твой “фильтр улучшений” и на выходе превращается в твою. Мы не команда разработки, Иван. Мы — твои руки. А я так работать не хочу и не буду».

Он протянул сложенный вдвое лист. Заявление. Просто и буднично.

Слова Алексея звенели в ушах Ивана весь оставшийся день. «Твои руки». Вечером, сидя в темном домашнем кабинете, он механически просматривал отраслевые сайты. И тут его взгляд зацепился за заголовок видеоинтервью: «Кейс “А Денег”: Как мы выросли в 2 раза, когда я перестала быть несущей конструкцией бизнеса».

На экране уверенная женщина, Надежда, с улыбкой рассказывала, как их компания за год прыгнула с 9-го на 3-е место среди МФО, а объем выдач достиг 42 млрд рублей. Она говорила о выгорании, об отсутствии инициативы, о том, как она сама была «узким местом». И в какой-то момент она произнесла фразу, от которой у Ивана перехватило дыхание.

«Несущая конструкция... — пронеслось у него в голове. — Боже, ведь Алексей именно это и сказал. Я не строю мост, я и есть мост. И я вот-вот рухну, утащив за собой всех».

Неделю спустя в той же переговорной царила ледяная тишина. Иван собрал оставшуюся команду.

«Я хочу попробовать кое-что новое, — сказал он, и голос предательски дрогнул. — Вот задача: “повысить конверсию в заявку на 20% за квартал”. Это ваша цель. Я не вмешиваюсь. Вы сами решаете, как её достичь».

Команда молчала. Они переглядывались, пытаясь понять, где подвох.

Первая встреча по новому проекту превратилась для Ивана в пытку. Команда предлагала робкие, безопасные идеи, постоянно поглядывая на него. Его мозг кричал: «Это ошибка! Скажи им, как надо! Мы теряем время!». Он сидел сбоку, вцепившись в подлокотники кресла так, что побелели костяшки. В какой-то момент аналитик не выдержал: «Иван Петрович, так что нам делать? Какой вариант вы считаете правильным?»

В комнате повисла тишина. Иван сделал глубокий вдох. Пауза длилась вечность.

«Это... больше не мой вопрос, — медленно произнес он, чувствуя, как под ногами разверзается пропасть. — Это ваше решение».

Два месяца спустя в той же переговорке было шумно. У флипчарта стоял тот самый аналитик и, жестикулируя, уверенно рассказывал о результатах. На экране светился дашборд: график конверсии, замерший на месяцы, показывал рост на 30%. Скорость вывода фич сократилась вдвое — с 8 до 4 недель. Анонимный опрос показал, что показатель вовлеченности команды (eNPS) вырос с -20 до +40.

Команда спорила, смеялась, перебивала друг друга. Они были живыми.

Иван сидел в дальнем углу комнаты. После презентации к нему подошел куратор из головного банка. «Отличная работа, Иван! Поздравляю!»

Иван пожал плечами, кивнул в сторону своей гудящей команды и ответил с улыбкой, которой у него не было уже очень давно: «Это не я. Это всё они».

История Ивана — это не уникальный случай, а системная болезнь многих компаний. А как вы думаете, что страшнее: лидер, который не доверяет команде, или команда, которая боится брать на себя ответственность? Чья это вина на самом деле? Жду ваших мнений в комментариях.