Читатели Хабра знают меня как автора статей на разные темы и писателя научно-фантастических книг. Лишь немногие знают меня как экономиста и заказчика-застройщика крупных проектов. В этой статье я хочу рассказать об области знаний, в которой накопил экспертный опыт за четверть века работы — о сметном ценообразовании.

Обычно мы вспоминаем о сметах на строительство, когда видим, что что-то идёт не так. Так, например, на этапе проектирования стоимость «Газпром Арены» составляла 6,7 миллиарда рублей, а к концу строительства выросла до 43 миллиардов. (По одним источникам. Другие сообщают, что расходы превысили 60 миллиардов рублей)

Почему так происходит? История долгая и печальная. Начать её я хочу с реального случая, свидетелем которого стал в начале нулевых, когда работал сметчиком на «Камском бумажном заводе». Во время реконструкции потребовалось разобрать фрагмент цеха. В этой работе не было ничего особенно сложного — за исключением большого количества железобетонных конструкций, на которые опирались бумагоделательные машины.

Моей задачей была подготовка документации к тендеру. Чтобы помочь участвующим в нём компаниям рассчитать стоимость демонтажа, я подготовил пакет документов. Демонтируемый цех был построен относительно недавно — в семидесятые, поэтому я нашёл в архиве сметы, по которым его возводили. По ним можно было определить объём стальных, кирпичных и бетонных конструкций, из которых он состоял.

После проведения тендера мы получили несколько предложений. Одно из них оказалось значительно — в разы — дешевле остальных. Настолько, что я решил связаться с компанией, чтобы уточнить, нет ли ошибки в смете. Ответила мне сметчица — пожилая, опытная строитель.

— Молодой человек, вы сколько занимаетесь сметами? — спросила она.

— Года четыре, — признался я.

— А я — сорок четыре. И лучше вас знаю тонкости ремесла.

— Но это не ответ на мой вопрос!

— Если бы вы занимались сметами столько, сколько я, то знали бы о существовании коэффициента на демонтаж. Применив его к смете на строительство здания, я получила абсолютно точную стоимость его разборки. И это не моё личное мнение — смета прошла государственную экспертизу.

— Но это же абсурд! — воскликнул я. — На тендер заявились несколько компаний. Все сметы составлены по действующей нормативной базе. Предполагалось, что победит та, кто даст наибольшую скидку. А вы представляете смету в пять раз меньше других — и утверждаете, что она верная!

— Кто вы такой, юноша, чтобы спорить с вердиктом экспертизы?

Я вздохнул. Конечно, я знал о существовании коэффициента на демонтаж. Идея в том, что разборка конструкций обычно занимает меньше времени, чем их монтаж. Грубо говоря, если установить выключатель можно за десять минут, то снять его — за семь. Это правило действительно работает во множестве случаев, и потому многие сметчики даже не задумываются о границах его применения. Однако есть очень важные исключения. Залить бетонную колонну куда проще, чем сломать её. Стоит только немного подумать — и это становится очевидным каждому.

Старушка-сметчица об этом, увы, не задумалась. Она просто пересчитала смету на строительство здания, применив к ней коэффициенты на демонтаж, и определила сметную стоимость, с которой директор фирмы пошёл на тендер. Естественно, без труда победил: цена-то была самая низкая.

Несмотря на все мои предупреждения, договор подписали, и компания приступила к работам. Очень быстро стало ясно, что демонтировать здание за эти деньги невозможно. Промаявшись всё лето, горе-строители довели фирму до банкротства. А помогла им в этом кабинетная старушка-сметчица, которая плохо представляла реальные условия стройплощадки, и кривая российская система сметного ценообразования.

Да-да — старушка сумела убедить руководство двух компаний, ведь составленная ею смета формально была верна. Невероятно, но факт: правильно составленная по государственным нормам смета в России вовсе не является отражением реальных затрат на строительные работы. Это документ, итоговая сумма которого может совпадать с расходами, а может — и не совпадать. Всё как звёзды лягут.

Сразу вспоминается советский фильм «Премия», где на основании одних и тех же исходных данных разные персонажи доказали два противоположных утверждения: строительный трест а) заведомо не мог выполнить план и б) всё же мог его выполнить. Причём в обоих случаях расчёты были безупречно точными.

Причина схожая — нелепая и неадекватная база государственных сметных норм, которые, подобно астрологическим таблицам, позволяют вывести любой результат из одних и тех же исходных данных. Чтобы понять, почему это происходит, нужно рассказать историю сметного дела в России с самого начала.

До революции Россия двигалась в общем строю — сметы составлялись проектировщиками и строителями в меру собственного понимания, что приводило к конкуренции и поощрению правильных решений через отбраковку слабых и неумелых компаний. После революции сметное дело претерпело кардинальные изменения. По сути, в стране остался единственный заказчик — государство. Устранив конкуренцию, Кремль начал диктовать условия, по которым нужно было работать.

На практике это вылилось в выпуск сборников государственных сметных норм. По существу, эти сборники прямо диктовали: на один куб кладки строитель должен использовать 380 кирпичей, 0,24 м³ раствора и заплатить каменщику строго определённую сумму. Согласия каменщика на такую оплату никто не спрашивал. А если бы спросили — он, разумеется, отказался бы. Почему?

Когда я рассказываю о распространённых ошибках при составлении смет, обычно начинаю с простой задачи: рабочий вырыл яму объёмом в один кубический метр за четыре часа. Какую яму он выроет за восьмичасовую смену?

Сразу поднимается лес рук — все спешат ответить: двухкубовую.

Ан нет — яма будет всего полтора куба. Почему? Потому что рабочий устал. Копать землю — тяжёлый физический труд, и человек не может выполнять его без отдыха всю смену напролёт.

Советские сметные нормы содержали фундаментальную ошибку: при замерах трудозатрат государственные нормировщики не учитывали дневную выработку, фиксируя показатели только в начале рабочего дня. В результате все советские нормы оказались потогонными — рабочие не успевали выполнить их в течение смены. Помимо систематического занижения норм, составленные государством сборники были невнятными, содержали массу ошибок и противоречий.

И именно в этом оказалось неожиданное спасение — ошибки можно было использовать для облегчения труда и получения прибыли. Уловка заключалась в том, что в отсутствие естественного регулятора — рынка — сметные нормы перестали соответствовать фактическим затратам. Некоторые работы становились более выгодными, чем другие. Опытный сметчик мог собрать смету только из выгодных позиций и озолотить свой строительный трест. А проверяющий из Главка мог, наоборот, обанкротить подрядчика, настояв на применении других, менее выгодных расценок. Так сметчики стали важными и уважаемыми людьми — теперь от их труда зависело, сколько денег получит строительная организация.

Пытаясь регулировать строительную стихию приказами и поправками, Кремль создал жутко неэффективную систему, в которой «чёрт ногу сломит». Сметная база содержала сотни изменений, противоречивших друг другу норм, бессмысленных указаний — идеальную питательную среду для воровства и коррупции.

Попутно советские сметные нормы способствовали использованию странных и неэффективных решений. Проектировщики, по просьбам строителей, включали в проект не те работы, которые действительно нужны, а те, что были расценены в сметной базе дороже — выковыривая их, как изюм из сладкой булки. Подобная расточительность, наряду с другими факторами, привела к краху советского проекта.

Новое государство — Россия — к сожалению, наступило на те же советские грабли. Вместо того чтобы перейти на рыночную систему ценообразования, решили повторить старую, советскую. Наврав всем, что сочинили нечто новое. Помню презентацию новых сборников сметных цен. Ведущий специалист Пермского центра по ценообразованию долго рассказывала залу, что это совершенно новая база. Я поднял руку и спросил:

— Если база новая, почему она повторяет старую советскую базу 1984 года?

— Это не так! Новые расценки рассчитаны институтом на основании современных строительных материалов и фотографий рабочего дня!

— Раскройте тезис на примере расценки ГЭСНм 10-04-088-03, пожалуйста. Это норма на монтаж радиостанции на автомобиле «Чайка». Где вы эту «Чайку» в 2000 году откопали?

— Следующий вопрос!

Да-да. Вместо того чтобы привести сметное ценообразование в соответствие с рыночными принципами, Кремль просто взял советские нормы, сменил названия сборников и приказал их использовать. Ошибки старой базы перекочевали в новую. Но главной ошибкой было само использование базы образца 1984 года — устаревшей практически полностью.

СССР 1984 года был технологическим заповедником. Применяемые там материалы и инструменты отставали от мировых образцов лет на двадцать. После краха социалистического проекта молодая Россия быстро наверстала технологическое отставание: строители начали возводить перегородки из гипсокартона, устанавливать подвесные потолки, прокладывать компьютерные сети. Но в нашей «новой» сметной базе расценок на эти работы не было. Поэтому сметчики начали использовать расценки «применительно»: пишем одно — имеем в виду другое. Нетрудно догадаться, что подобная практика привела к огромному валу злоупотреблений.

Были, однако, люди, которым этот подход очень понравился — и речь не только о чиновниках, ловивших рыбку в мутной воде, но и о проектировщиках. Дело в том, что проектирование в СССР, в силу вопиющей технологической отсталости, велось вручную. Люди считали нагрузки конструкций на калькуляторах, чертили чертежи на ватмане и печатали сопроводительные документы на машинках.

Наступление компьютерной эры воспринималось как нечто невероятное. Прекрасно помню, как считал зарплатную ведомость на калькуляторе — пересчитывал несколько раз, каждый раз получая новое значение. Когда появился Excel, я был абсолютно счастлив: электронные таблицы облегчили труд в сотню раз. Достаточно было один раз забить формулы, чтобы использовать их снова и снова.

То же испытали советские инженеры-проектировщики. В 1990-е они получили компьютеры и буквально догнали цивилизацию: всего за пару лет перескочили из условных 60-х в современный мир. AutoCAD, ArchiCAD, электронные таблицы и сметные программы сделали их работу в десятки раз проще. Один человек мог заменить целый отдел института. При этом сметные нормы, по которым оплачивался их труд, остались прежними — из 80-х. Разумеется, проектировщики были рады получать в одиночку зарплату целого отдела. Это мгновенно привело к коррупции: проектировщики начали «откатывать» чиновникам часть сверхприбыли, чтобы получить заказ. Частные же заказчики не были готовы платить такие деньги, что привело к стагнации в отрасли.

То же самое произошло с системами охранно-пожарной сигнализации и компьютерными сетями. В сметной базе 1984 года они стоили дорого — как технологические новинки. В 2000-х их монтаж стал рутиной, стоившей копейки, но расценки остались прежними — завышенными. Снова — коррупция и откаты. Такое впечатление, что из всех возможных решений у нас выбирают самое коррупционное.

Но даже это не самое страшное. Российская система ценообразования неэффективна потому, что содержит неустранимый дефект: вместо того чтобы платить за результат, она оплачивает труд. Это как с таксистом, который получает деньги по счётчику. В отсутствие контроля он начинает возить пассажиров с Ярославского вокзала на Казанский через Сокольники. Подобный подход может погубить целую страну — и погубил. Я сейчас про СССР. Выбравшись из-под обломков, Кремль начал делать всё то же самое, явно рассчитывая на другой результат. Наивный чукотский мальчик! 

Как нужно поступить? Не изобретать велосипед. Взять на вооружение западный опыт и «плясать» от результата. В тендерном задании описывать готовый результат: офисное здание, ремонт, трубопровод — и указывать, что готовы платить по аналогам или показателям стоимости за м², м³, км такие-то суммы, при условии соответствия работ национальным стандартам. И тогда порядок восстановится. Вот только принять такое решение в России сейчас банально некому. Но хватит о грустном – лучше я дам три совета, как составить идеальную смету:

Для чего обычному человеку нужна смета? Для того, чтоб до начала ремонта или строительства определиться со стоимостью, в первую очередь. И чтоб потом заказать материалы и контролировать строительство. Еще смета помогает избежать неловких ситуаций – когда вы на берегу договорились со строителями о ремонте ванной комнаты «под ключ» за конкретную сумму, а строители выполнили только часть работ и просят с ними рассчитаться. Без заранее согласованной сметы сложно определить стоимость выполненных работ. А составленную задним числом смету тяжело согласовать.

Главное, что нужно помнить, когда вы составляете смету как заказчик – то, что вы расцениваете чужой труд. Исполнители могут не согласиться с найденными в интернете расценками. Звучит банально, но эта ошибка постоянно всплывает у начинающих сметчиков — я составил смету правильно, исполнители должны согласиться по ней работать. Нет. Не должны. Даже самую точную и идеальную смету нужно согласовывать.

В Германии, где я проходил практику, есть интересный деловой обычай. Подрядчик составляет смету, которую передает Заказчику в запечатанном конверте. Если все идет хорошо, то конверт не открывают – это считается недопустимым вмешательством в дела Подрядчика. Конверт открывают только при возникновении спорных ситуаций, когда что-то идет не так и смету потребовалось пересчитывать. Впрочем, нам до такого уровня культуры бизнеса еще далеко – у нас больше правовой нигилизм в ходу – даже подписанные и согласованные сметы не всегда выполняют.

Следующий важный момент, который многие упускают, — зависимость цены от масштаба работ. Обычно я объясняю это на примере одного исторического анекдота: Гулял как-то купец в кабаке: чванился, хорохорился, сорил деньгами — в общем, развлекался. Увидел канарейку в клетке и потребовал, чтобы ему эту птицу зажарили в белом вине. Прислуга, рада стараться: канарейку задушили, ощипали, зажарили и подали. А купец, глядя на блюдо, воскликнул:

— А теперь отрежьте мне кусочек на копейку!

Поняли, к чему я клоню? Расходы на установку одного выключателя гораздо выше, чем на установку сотни — если считать в пересчёте на единицу. Советские и российские сметные нормы этого не учитывают. Поэтому многие компании просто отказываются от мелких заказов — вроде завинчивания пары винтовых свай. Что, согласитесь, неудобно. Я, например, готов компенсировать дополнительные затраты, связанные с малым объёмом работ.

К сожалению, в существующей в России сметной традиции нет механизма, позволяющего решить эту задачу. В лучшем случае компания назначает фиксированный минимальный порог, отсекающий мелкие заказы. Но этот порог обычно достаточно высок — и не позволяет заказывать небольшие работы. Я рекомендую компаниям делить стоимость на постоянную и переменную части. В постоянную входят расходы на мобилизацию, офисное обслуживание и прибыль, а в переменную — собственно строительные работы.

И напоследок хочу дать, пожалуй, самый ценный совет: меньше полагайтесь на мнение экспертов! Помните строительную компанию, которую обанкротила старушка-сметчица? После этого фиаско мы остались с наполовину разобранным цехом. Сроки поджимали, поэтому мы наняли шабашников — благо их тогда было много. Разношерстная бригада бойко взялась за дело, а я облегчённо выдохнул: вроде всё шло как надо.

Видимо, так подумало и руководство — разлетевшееся по отпускам. Они решили, что руководить разборкой цеха способен даже экономист. Из рычагов управления у меня был дипломат с деньгами (который я сразу запер в сейф) и несколько листов с печатью компании для приказов.

Хорошо отлаженный конвейер разборки ещё какое-то время шёл без моего вмешательства. Я загорал на крыше ещё не разобранной половины цеха, поплёвывал жёваной бумагой в пустые пивные банки, заигрывал с работницами… В общем, предавался скупым мужским радостям среднего возраста.

Беда пришла, откуда не ждали. Утром в пятницу ко мне явился прораб с жалобой: они не могут снять балки перекрытия. Кран, мол, при этом вылете стрелы поднимает только 12 тонн, а балка весит 20. Обнаружили это они, разумеется, только сейчас и требуют увеличить смету на 100 тысяч, а также приостановить стройку на недельку — чтобы дождаться очереди на мощный кран (в Краснокамске он был один, и заказывать его нужно было сильно заранее).

Я попытался разобраться в ситуации согласно выданным мне инструкциям. Сказал:

— Вот приедет барин — барин нас рассудит, — и махнул рукой в сторону предполагаемого места отдыха руководства.

Прораб сказал, что в таком случае они снимаются со стойки и уходят. Пожав плечами, я продолжил загорать — ну а что я мог сделать? Директор и главный инженер отдыхали на Кубе, связаться с ними было невозможно.

Ближе к вечеру началась вторая часть марлезонского балета. Работа с нашими южными братьями требует особого подхода — а именно полного отсутствия авансовых платежей. Поэтому расчёт за выполненные работы производился еженедельно, по пятницам.

И вот в пятницу расчёт не состоялся. Я отвёл собравшихся вокруг здания заводоуправления строителей на объект, показал на балки и сказал, что денег не будет, пока эти балки не демонтированы.

— Директор, вручая мне ключ от сейфа, велел строго: выдать деньги только после завершения демонтажа, — сказал я.

После этого начался долгий и совершенно неконструктивный скандал. Мне доказывали, что балки снять нельзя: кран слишком слаб, а заказать другой они не могут.

— Ты хоть понимаешь, что снять двенадцатитонным краном двадцатитонную балку — не то чтобы невозможно, но очень близко к невозможному! — кричал прораб. — Видит небо, видит Аллах!

Я, конечно, с ним соглашался: действительно, двадцать — это больше двенадцати.

Молодой я тогда был, неопытный. Но денег не выдавал. Просто потому, что ничего не мог поделать: из полномочий у меня имелась ровно одно — выдать деньги после демонтажа цеха. И одна обязанность — не выдавать их, если цех не доломан. Вечер прошёл паршиво. Не имея пространства для манёвра, я с упорством попугая повторял:

— Не дам, не дам, не дам денег, пока не закончите работу.

В ответ выслушивал десятки доводов, большинство из которых звучали весьма убедительно. Но выбора у меня не было — я повторял своё: «Денег не дам».

Потом начались оскорбления — сначала в мой адрес, потом, поскольку я не обладаю феноменальной выдержкой, досталось и бригаде. Ночь я проспал плохо: проклятия восьмидесяти человек, кажется, просачивались сквозь эфир и вызывали у меня икоту.

Но главное в этой истории не это. Проснувшись утром и придя на стройку, я увидел удивительную картину: большинство балок было уже демонтировано, а рабочие как раз снимали последнюю — подцепив её сразу двумя кранами. Для тех, кто не понял, поясняю: 20 / 2 = 10. А десять меньше двенадцати.

Работа двумя кранами, конечно, допускается лишь в исключительных случаях и при наличии опытных крановщиков. Но у нас всё прошло идеально. Через пару часов фрагмент цеха был полностью разобран, и я, наконец, выдал деньги. Бригадир и рабочие, которые вчера с пеной у рта доказывали мне, что разобрать цех абсолютно, гарантированно невозможно, теперь хитро улыбались, пересчитывая деньги.

Мораль, думаю, понятна. Сказать «нет» — проще, чем придумать, как сделать. Проще, чем нести ответственность. Не работать — легче и приятнее, чем работать. Поэтому если эксперт уверяет вас, что что-то однозначно, гарантированно, стопроцентно невозможно — не оплачивайте его услуг. После этого, уверяю вас, невозможное станет возможным, а неосуществимое — осуществимым.

Если Хабр интересует тема смет на строительство, то я могу рассмотреть её в отдельной статье, на примере какого-нибудь реального объекта – в каких программах считаю объемы (SketchUp), в каких составляю смету (Microsoft Excel, «ГРАНД-Смета») Также, готов дать консультацию, сосчитать или проверить сметные расчеты.