Наше время — это эпоха Meta, Amazon, Apple и Google, мир, где сотни стартапов ежедневно меняют правила нашей повседневной жизни. Их успех стал возможным благодаря инновационному подходу к разработке технологических продуктов. Его главные особенности—тщательный анализ рынка, фокус на инновациях, привлечение финансирования через венчурные фонды, и участие сотрудников в будущих прибылях. 

Принято считать что первые хайтековские компании построенные на новых принципах появились в Кремниевой долине в 1960-х годах. Но что, если эти принципы были впервые опробованы намного раньше? Что, если настоящий пионер хайтека жил в Европе, в небольшом немецком городе Йена? Именно там в 50-х годах XIX века механик Карл Цейс создал свои первые стартапы.

Карл Цейс. От оправ для очков к микроскопам

В 1847 году в Йенской городской газете появилось объявление: «Превосходные стёкла и оправы для очков в большом ассортименте, лорнеты для глаз целиком из стекла, широкий выбор одиночных и двойных оправ для лорнета, различного рода лупы, термометры и другие приборы из этой области вы можете найти у Карла Цейса, механика». Через несколько месяцев Ботаническая газета, специализированное издание, опубликовала объявление о продаже микроскопов. На выбор предлагалось три образца, с 15-, 30-  и 120- кратным увеличением.

Так начинался один из самых блестящих этапов в истории оптики. Карл Цейс, механик по образованию, всегда интересовался оптическими приборами, и прежде чем открыть своё дело, объехал все большие оптические заводы Германии, чтобы лучше изучить производство.

Взяв взаймы у старшего брата 100 талеров (это что-то около 3000 сегодняшних евро), он переехал из Веймара в Йену и открыл опто-механическую мастерскую. Первое время Цейс работал один, делая в основном очки и увеличительные стёкла. Уже через несколько месяцев он понял, что большой прибыли здесь не получить; рынок мелкой оптики был не развит,  магазинов по продаже очков и увеличительных стёкол ещё не существовало, лорнеты и монокли зачастую, вообще, продавались бродячими торговцами. Надо было браться за сложные, а значит, дорогие устройства, предназначенные для разбирающихся в технике покупателей. Не имеющая стартового капитала мастерская могла сосредоточиться только на одном устройстве и постараться достичь здесь совершенства. Этим одним устройством стал микроскоп. На последние деньги Цейс выписал из Берлина станок для юстировки оптики и собрал свой первый микроскоп, который был тут же продан ботанику Герману Шахту.

За первый год Цейс продал 29 микроскопов, но этот факт говорит не о качестве его изделий, а, скорее, о большой потребности в них. Микроскопы Цейса были очень простыми, состояли они всего из одной линзы, ещё было зеркало для подсветки. Конструкция эта несильно отличалась от микроскопа Левенгука. Конечно, микроскоп Цейса представлял собой полноценный лабораторный прибор, рассматриваемый объект уже не нужно было подносить вплотную к глазу, как это делал Левенгук, но всё же это была, скорее, штативная лупа. Зато Цейсовские приборы отличало высокое качество изготовления, каждое собранное устройство тщательно тестировалось, это и обеспечивало продажи. 

Лучшие микроскопы того времени имели, как минимум, две линзы, объектив и окуляр, и аберрации в них были в значительной степени скорректированы. Основных аберраций было две: сферическая и хроматическая. Из-за сферической аберрации чёткие изображения предметов оказывались окружёнными ободками, радужные окружности вокруг ободков были вызваны аберрацией хроматической.

Механизм сферической аберрации был известен: лучи, пришедшие из разных частей линзы, фокусируются в разных точках. Изображение получается резким только для точек, прошедших через центральную часть линзы; лучи, прошедшие через периферию, оказываются не в фокусе, и  изображение точки размазывается в кружок. 

Если направить на линзу пучок белого, а не монохроматического света, появляются дополнительные трудности. Со времён Ньютона известно, что разные длины волн преломляются по-разному. А если красные, синие и зелёные лучи преломляются в линзе по-разному, то и фокусироваться они будут на разных расстояниях от плоскости изображения. Вокруг каждой точки появится разноцветный диск.

Сферическую аберрацию, вносившую наибольшие искажения в изображение, удавалось уменьшить подбором удачной комбинации собирающих и рассеиваюших элементов. Для исправления хроматической аберрации  использовали составные линзы, скленные из двух частей; первая линза, сделанная из стекла с добавлением свинца, сильнее преломляла синие лучи, во второй линзе, из обычного стекла, сильнее преломлялись красные. Такая комбинация называлась ахромат, она позволяла  сфокусировать красные и синие лучи примерно в одну точку. Вообще, слово «примерно» является ключевым при описании конструкции микроскопов 19 столетия. Оптимальная комбинация линз определялась подбором, выбор оптических стёкол был невелик, никакие расчёты не проводились. 

Микроскопы англичанина Листера и итальянца Амичи имели ахроматические объективы и весьма умеренную сферическую аберрацию. К середине девятнадцатого века лучшие системы достигли предела разрешения в полмикрона. Но эти сложные устройства представляли собой скорее произведения искусства, чем продукт науки. Наилучшая комбинация линз определялась интуитивными соображениями, или вообще подбором. Невозможно было предсказать заранее, насколько сильными аберрациями будет обладать та или иная система. А микроскопов требовалось всё больше, ими начали пользоваться врачи, химики, металлурги.  Профессия «микроскопист» исчезла, микроскоп занял своё место в ряду других исследовательских инструментов, став частью оборудования любой более-менее серьёзной лаборатории. Производству микроскопов предстояло из искусства стать инженерной наукой.

Цейс научился хорошо делать простые однолинзовые микроскопы, но их разрещающая способность достигла своего предела.  Попытки сделать линзу с большим увеличением ни к чему ни привели—аберрации возрастали настолько, что качество изображения становилось неприемлемым. Усложнение конструкции было неизбежным. В 1858 году в мастерской Цейса собрали первый сложный микроскоп, имевший объектив, окуляр и полевую линзу. Новинка получилась удачной. Микроскопы охотно покупали, хотя с технической точки зрения они не содержали в себе ничего нового. 

Цейс понимал: для того чтобы вырваться вперёд, необходимо внедрить новые технологии, и в первую очередь — математические методы расчёта оптики.  Он пытался наладить сотрудничество с математиками, но знания математического аппарата было недостаточно; нужен был человек соединявший математику с инженерным чутьём и изобретательской жилкой. Вероятно, Цейс так и остался бы изготовителем оптики средней руки, если бы в 1866 году он не пригласил на работу Эрнста Аббе.

Эрнст Аббе. Математика против интуиции

Эрнст Аббе родился в 1840 году в семье ткача, но благодаря исключительным способностям смог получить стипендию, окончить гимназию и поступить в университет. Математику и физику он изучал сначала в Йенском университете, а затем в Геттингенском — лучшем университете Германии. Защитив диссертацию по механической теории тепла, Аббе занял должность приват-доцента («заштатного доцента») Йенского университета. Должность зарплаты не предполагала, небольшой и нестабильный доход поступал от лекций и частных занятий со студентами. Аббе поручили читать курс оптики. Лекции сопровождались демонстрациями и лабораторными занятиями, приборы (не без помощи студентов) часто ломались. Для их ремонта Аббе обращался в расположенную неподалёку мастерскую Цейса. Цейсу было 50 лет, Аббе недавно исполнилось 26, но они быстро смогли найти общий язык. Вскоре Цейс пригласил Аббе принять участие в разработке микроскопов.

Работа Аббе в компании продолжалась 35 лет. Будет не сильным преувеличением сказать, что за эти годы он создал инженерную оптику, такой, какой мы её знаем сегодня.

Перед Аббе стояла задача — превратить изготовление микроскопов из эмпирического искусства, построенного на методе проб и ошибок, в науку, основывающуюся на точном расчёте. Довольно скоро он смог рассчитать первый апохроматический объектив, хроматическая аберрация в котором была скорректирована для трёх основных цветов, красного, зелёного и синего (до этого удавалось скорректировать аберрацию только для двух цветов).  Правда, из-за отсутствия нужных типов оптического стекла этой идее суждено было ещё долго оставаться на бумаге. 

Затем Аббе занялся освещением объектов на предметном стекле микроскопа.  В то время свет на предметное стекло направлялся обычным зеркалом. Изобретённый Аббе конденсор, состоявший из двух линз и диафрагмы, собирал свет и направлял его на образец равномерным пучком; диафрагма позволяла контролировать интенсивность светового потока. 

Аббе также создал целый ряд инструментов для оптического производства.  С их помощью которых можно было измерять фокусное расстояние, показатели преломления, сферичность поверхностей. Всё это, вместе взятое, позволило стандартизировать изготовление линз и уменьшить брак.

Наконец, в 1871 году Аббе создал теорию, объяснявшую, как строится изображение в микроскопе. Существовавшие ранее способы расчёта основывались на геометрической оптике.  В новом подходе использовалась теория диффракции.

Главная идея Аббе состояла в том, что любую линзу, включая объектив микроскопа, можно рассматривать как устройство, которое осуществляет Фурье преобразование падающей на него волны. Объект который находится перед линзой, рассеивает падающую на него световую волну; рассеянный свет (а точнее говоря, отклонившиеся от своего первоначального направления из-за дифракции волны) проходит через линзу и образует Фурье-изображение в фокальной плоскости. Волны, расходящиеся под разными углами, встречаются в пространстве и  интерферируют между собой, в результате их интерференции и образуется изображение предмета. 

Из теории, предложенной Аббе, следует несколько важных выводов:

Во-первых, для интерференции нужно много лучей. Чем больше лучей пройдут через линзу, тем более тонкие детали изображения можно будет рассмотреть. Линза должна иметь как можно больший диаметр, чтобы захватить дифракционные максимумы высших порядков—световые пучки, которые рассеявшись на объекте, сильно отклонились от первоначального направления. Аббе охарактеризовал свойство линзы собирать широкий световой конус величиной, которую он назвал числовая апертура (раньше говорили «раскрытие линзы», этот термин лучше отражает суть явления). Числовая апертура равна произведению синуса максимального угла, под которым рассеянные лучи ещё могут попасть на линзу, на коэффициент преломления среды, в которой распространяются лучи. Чем больше апертура, или раскрытие, тем более широкий конус лучей сможет захватить объектив. А чем более широкий пучок света попадёт внутрь системы, тем больше мелких деталей можно будет разглядеть. Максимальный угол, под которым лучи ещё могут быть собраны линзой, порядка 70⁰. Тут необходимо сделать важную оговорку: для объектива, работающего в воздушной среде.

Чем больше показатель преломления среды, тем сильнее изогнутся в сторону линзы рассеявшиеся на объекте лучи, и тем больше лучей примут участие в формировании изображения. Свет в стекле или в воде преломляется сильнее, чем в воздухе, и получается, что лучи, которые в воздухе прошли бы мимо объектива, в воде «загнутся вовнутрь» и попадут в микроскоп. Поэтому в оптически более плотной среде разрешающая способность оптики будет больше. 

Во–вторых, Аббе определил теоретический предел увеличения. Из-за дифракции, увеличение не может быть бесконечно большим даже для микроскопа в котором исправлены все аберрации. Дифракция размывает изображение точки в кружок, размер которого зависит от длины волны λ и числовой апертуры объектива NA.  Формула D = λ / (2 * NA) выбита на могильном камне Аббе.

Предположение, что построение изображения может быть описано в терминах Фурье преобразования, оказалось весьма плодотворным, хотя Фурье-оптика как дициплина начала развиваться лишь во второй половине двадцатого столетия. Эта концепция предлагает принципиально новый способ манипулирования оптическими изображениями, используя фильтры, расположенные в фокальной плоскости линзы. Если в фокальной плоскости линзы поместить маску, которая будет частично блокировать Фурье максимумы, то в плоскости изображения соответствующие этим максимумам элементы тоже исчезнут. Если, например, маска в фокальной плоскости пропускает только центральную полоску максимумов, блокируя все что находится выше или ниже, то в плоскости изображения мы увидим одни лишь вертикальные линии, горизонтальные линии будут отфильтрованы. А если аккуратно блокировать центральный Фурье-максимум, то освещённость картинки резко упадёт, все полутона исчезнут, и останутся только резкие линии границы между чёрным и белым на оригинальном изображении. 

Аббе внёс большой вклад и в теорию оптических аберраций; в частности, вывел «условие синусов», объясняющее, при каких условиях изображение будет резким по всему полю зрения. Он добавил к оптической системе диафрагмы, блокирующие лучи, не принимающие непосредственного участия в создании изображения, и таким образом уменьшил паразитную засветку. 

В 1872 году фирма «Карл Цейс» выпустила новый микроскоп, рассчитанный на основе идей Эрнста Аббе. Новинка произвела фурор, ни один микроскоп в мире не давал такого чёткого изображения. Производство новых систем было поставлено на поток. 

Аббе к этому времени получил должность экстраординарного профессора Йенского университета. У Цейса он по-прежнему работал консультантом, при этом его гонорар в полтора раза превышал университетский оклад. Цейс знал цену своему сотруднику, и, по мере успехов фирмы, доля Аббе в прибылях росла. Наконец, в 1875 Аббе вошёл в фирму в качестве партнёра, отказавшись от должности директора только что созданного физического института в Берлине, которую ему предложил сам Гельмгольц. И хотя он читал лекции в университете ещё несколько лет, но все его проекты теперь были связаны с фирмой Цейса, точнее с фирмой Цейса и Аббе.

У хорошо налаженного производства была своя Ахиллесова пята—стекло, из которого делались объективы и окуляры микроскопов, не выдерживало критики.  Оптическое стекло в то время умели варить всего несколько компаний. Оно было дорогим, не всегда требуемого качества, а главное — параметры стекла произвольным образом менялись от партии к партии. Наладить производство качественных приборов в таких условиях было невозможно.

В 1876 году в Лондоне была организована выставка научных приборов. 1200 участников представляли на ней 20000 устройств для механики, минералогии, медицины. Цейс представил на выставке всю свою линейку микроскопов. Набор сменных объективов (ещё одна новинка) позволял выбрать нужное увеличение, конденсор Аббе обеспечивал равномерное освещение образца, а к объективу можно было присоединить фотографическую камеру с пластинами.

Аббе провёл на выставке много времени, изучая состояние промышленности и продукцию конкурентов. В Лондоне он увидел подтверждение своей идеи — именно низкое качество стекла является звеном, тормозящим весь процесс. Вернувшись домой, Аббе написал отчёт обо всём увиденном в Лондоне. Он писал: «Судьба микроскопов, телескопов и фотографических камер находится в грубых и мозолистых руках стеклодувов в фартуках». В отчёте были выдвинуты требования к стекольной промышленности. Во-первых, характеристики стекла должны быть воспроизводимыми и не меняться от партии к партии. Во-вторых, нужно научиться выводить оптические свойства стекла из его химического состава. В-третьих, химикам предстоит научиться создавать стёкла с новыми свойствами что называется  «на кончике пера».

Недостающий элемент. Отто Шотт и революция в производстве стекла

Однажды на имя Аббе пришла посылка из города Виттен в Вестфалии. Молодой химик Отто Шотт в своей лаборатории разработал новый тип стекла, образец которого он посылал всемирно известному специалисту для анализа (отчёт Аббе он, кстати, не читал). У отца Шотта была небольшая мастерская, в которой изготовлялись оконные стёкла, и хотя сам Шотт начинал как химик-органик, гены взяли своё.  

К оптическому стеклу предьявляется много требований. Во-первых, высочайшая однородность. Фокусное расстояние линзы  пропорционально показателю преломления. Если для линзы с фокусным расстоянием 1м требуется точность фокуса 0.1мм, то показатель преломления в разных точках линзы не может отличаться больше чем на 0.01%. Показатель преломления стекла 1.5, допустимая ошибка в показателе преломления получается порядка 1/10000. Грубо говоря, таким же будет и требование к химической однородности стекла. Это суровое условие.

К тому же, оптическое стекло должно обладать низким коэффициентом теплового расширения, не иметь пузырьков, свилей, быть абсолютно прозрачным без следов окраски — одним словом, предъявляемые требования очень высоки.

К началу девятнадцатого века было известно две разновидности стекла: крон и флинт. У крона маленький показатель преломления и маленькая дисперсия, у флинта наоборот — и показатель преломления и дисперсия относительно большие. Крон делался из кварцевого песка с добавлением извести и соды. Если вместо соды добавить в шихту свинец, получался флинт. В начале девятнадцатого века стекловары умели подбирать параметры четырёх-пяти сортов стёкол. Об измерении этих параметров речь не шла, о создании стёкол с заранее заданными  характеристиками — тем более.

Шотт разработал новый тип стекла на основе лития. Надо было измерить его коэффициент преломления и дисперсию. Оборудования для таких измерений, которое сегодня является «must have» на любом оптическом заводе, у Шотта не было; именно поэтому он отправил образец Аббе.  Дз это и не удивительно—первый рефрактометер, прибор для измерения показателя преломления, изобрёл всё тот же Эрнст Аббе за десять лет до описываемых событий, и он всё ещё считался новинкой.

Тем временем Шотт экспериментировал, добавляя в шихту всё новые материалы. Он научился делать образцы небольшого размера, это в значительной степени облегчило работу в условиях, когда нужно было перепробовать десятки комбинаций, чтобы найти победителя. Правда, в отличие от мастеров прошлого поколения, у Шотта было супероружие: периодическая таблица, открытая всего лишь десять лет назад. Шотт заменял уже известные стекловарам элементы их соседями по таблице, и проверял как замещение влияет на свойства стекла.

Однажды Шотт добавил в шихту борную кислоту. Качество получившегося боросиликатного стекла превзошло все ожидания. Очередная посылка с образцами была отправлена в Йену. Вскоре оттуда пришёл письмо: Цейс и Аббе приглашали молодого химика переехать в Йену и работать вместе с ними. Они брали на себя половину расходов на создание нового производства. Говоря сегодняшним языком, компания Цейса предоставляла стартапу Шотта венчурный капитал. Последний необходимый для успеха элемент пазла стал на своё место.

В 1884 году «Стекольная лаборатория Шотт и Ко. в Йене» получила первые пригодные для работы образцы, а через два года молодой стартап уже предлагал для продажи восемь типов стекла. 

До сих пор при изготовлении стекла показатель преломления и дисперсия были связаны: чем выше показатель преломления, тем больше дисперсия. Шотту удалось разделить эти параметры. Добавление в расплав бария позволяло увеличить показатель преломления, оставляя дисперсию почти постоянной. 

Чтобы точнее охарактеризовать все новые виды стекла, Аббе предложил использовать специальный параметер — отношение показателей преломления на трёх основных длинах волн. Вслед за числом Аббе появилась и диаграмма Аббе. На оси абсцисс  откладывалось число Аббе, характеризовавшее дисперсию, а на оси ординат- показатель преломления стекла, измеренный в середине видимого диапазона. Каждый тип стекла на такой диаграмме изображался точкой, а вся картина напоминала таблицу Менделеева для стёкол; да она и была ей. На основании диаграммы теперь можно было не только группировать стёкла в группы с похожими свойствами, но и определить пробелы, понять в каком направлении должны работать химики, чтобы создать новые марки оптического стекла.

Точно контролируя состав химических добавок, Шотту удавалось варить стёкла с заранее заданными параметрами. В 1886 году, используя теоретические расчёты Аббе восемнадцатилетней давности и новые стёкла Шотта, Цейс сделал первый апохроматический объектив. У микроскопа с апохроматическим объективом  и скорректированной сферической аберрацией разрешающая способность была близка к диффракционному пределу.  

Но главный коммерческий успех Шотта связан с  боросиликатными стеклами.  Прозрачные в широком диапазоне от ультрафиолета до инфракрасного излучения, обладавшие очень низким коэффициентом теплового расширения (в три раза меньше чем обычное стекло) и очень прочные, боросиликатные стекла широко использовались в оптических приборах. Но оптикой их применение не исчерпывалось. Из термоустойчивого и химически инертного материала делали лабораторную посуду и термометры, его использовали в медицине и фармацевтике.  Боросиликатные стёкла использовались и в лампах газового освешения, которые как раз тогда начали устанавливать на улицах европейских городов.

Рецепт боросиликатного стекла пересёк Атлантику, был подхвачен формой Корнинг и, с их подачи, под именем Пирекс стекло стало известно домохозяйкам всего мирa — из него делали жаропрочную посуду. В 1886 году был издан первый каталог стекол, в нём было 44 наименования; 19 были абсолютно новыми, 11 из 19 были боросиликатными. Второе издание каталога, появившееся в 1892 году, включало уже 76 типов стекла.

Для своих стёкол Шотт разработал номенклатуру наименований, ставшую общепризнанной. По названию стекла можно было судить о его составе, все новые кроны и флинты получили номера и буквенные обозначения. Параметры каждого стекла были измерены и сведены в общий каталог. «Йенские» стёкла стали известны по всей Европе.

«Единорог» XIX века. Новые рубежи

Образовавшийся консорциум быстро стал Гуглом XIX столетия. Компаньоны штурмовали одну высоту за другой. Компания вошла на рынок телескопов, затем освоила развивавшееся производство фотографических аппаратов.  Компании Цейса нужны были новые инженеры и математики, способные рассчитывать сложные оптические системы. Самым известным из них стал Пауль Рудольф, рассчитавший для Цейсовских фотокамер объективы «Протар» и «Тессар».

Тессар стал таким же прорывом в фотографической оптике, каким до него были рассчитанный Аббе микроскоп и боросиликатное стекло. Четыре линзы Тессара были объединены в три группы (две задние склеены), а расположенная между ними диафрагма отсекала паразитную засветку. За резкое и контрастное изображение фотографы прозвали Тессар «Орлиным глазом».

В XX веке Тессары выпускались всеми ведущими оптическими компаниями, сначала по лицензии, а когда истёк срок действия патента, его конструкцию скопировали десятки производителей фототехники от Японии до США. Делали его и в СССР. Объективом «Индустар» были оснащены «ФЭД», «Зоркий», «Зенит» и ещё десяток советских фотоаппаратов. К 2002 году фирма Карл Цейс произвела 5 миллионов объективов Тессар, а всего их мировое производство превысило 150 миллионов!

Карл Цейс скончался в 1888 году на 72 году жизни. Незадолго до его смерти фирма продала свой 10000-ный микроскоп. В правлении компании его заменил сын, Родерих Цейс. Под управлением Цейса-младшего и Эрнста Аббе компания начала экспансию на международные рынки. В 1893 году был открыт филиал Цейса в Лондоне, затем появились отделения в Вене, Париже и Нью-Йорке. Компания из маленького города в Восточной Германии приобрела всемирную известность. И хотя сведения о капитализации компании в этот период отсутствуют, но по показателям роста фирма Цейса, несомненно могла считаться «единорогом» 19 столетия.

Как и в современных технологических компаниях, экспансия шла в двух направлениях: освоение новых рынков сопровождалось расширением линейки выпускавшихся изделий.  В 1893 году Аббе создал призматический бинокль для немецкой армии. В 1904 году компания выпустила первый оптический прицел. Постепенно доля военной продукции возрастала, и в обеих мировых войнах почти всю оптику для немецкой армии делала компания Цейса. Но это уже, как говорится, другая история.

Фонд Карла Цейса. Бизнес с человеческим лицом

Ещё одна черта, с самого начала отличавшая Цейса и его компаньонов—отношение  к рабочим, как к полноправным сотрудникам фирмы. Такой, мягко говоря, нетипичный для XIX века подход позволил создать производство, где рабочие трудились не из-под палки (вспомним  описания фабрики у Диккенса), а сознавали свою ответственность за качество выпускаемой продукции.

В 1847 году Цейсс поместил в газете объявление: «Требуется бедный и честный юноша в возрасте 14-16 лет способный выполнять простые задания». Откликнувшийся на него Август Лёбер стал первым работником Цейсовского стартапа. Он проработал на фирме 44 года, обучив несколько поколений рабочих, дорос до начальника производства, а получив свою долю акций компании, навсегда распрощался с бедностью. Карьера Лёбера возможно была уникальной для того времени, но вполне типичной для рабочих Цейса.

На официальном сайте компании можно найти фотографию мастерской Цейса, сделанную в 80-х годах XIX века. Там же есть биографии всех сотрудников, попавших на снимок. Все они проработали в компании до старости, став мастерами, каждый – на своём поприще.

Но настоящий переворот в социальной политике компании произошёл уже после смерти Цейса, когда компанию возглавил Эрнст Аббе (Родерих Цейс вскоре после смерти отца отошёл от руководства). Выросший в бедной семье Аббе был убеждённым социалистом. При нём компания установила новые стандарты отношения к сотрудникам. Компания первой в Европе перешла на восьмичасовой рабочий день. Появились оплачиваемые отпуска (12 дней), отпуска по болезни и пенсии. Обо всём этом рабочие в XIX столетии могли только мечтать. 

Однако на этом Аббе не остановился. По его инициативе фирмы Цейса и Шотта объединились в единое акционерное преприятие, Фонд Карла Цейса. Фонд не мог быть продан кому-либо, либо поделен на части (таким образом, исключался захват компании внешними инвесторами).  Фондом управлял совет директоров, который формировали три слоя сотрудников: высшее руководство, учёные (из Йенского университета или консультанты компании) и представители рабочих (например, Август Лёбер). Прибыли фонда в виде дивидендов делились между всеми сотрудниками без исключения пропорционально их вкладу в успех компании.  Значительная часть прибыли направлялась на научные исследования; первым получателем средств ожидаемо стал университет Йены, с годами список получателей грантов расширился. Аббе сразу же отказался от своей доли в фонде и передал её в корпоративное управление, за собой он оставил только должность члена правления. Впоследствии его примеру последовал и Отто Шотт. 

Эпилог. Принципы XIX века, которые работают и в XXI

Скромное объявление в Йенской городской газете, опубликованное без малого 180 лет назад, положило начало компании, изменившей мир оптики. Фирма Карла Цейса (сегодня известная как Zeiss Group) пережила две мировые войны, разделение Германии и её последующее воссоединение. Сегодня штаб-квартира фирмы находится в Оберкохене на западе страны, но её корни прочно связаны с Йеной, где и сейчас делают микроскопы —продукт, принёсший компании мировую славу.

За последние годы компания освоила новые рынки, сейчас Цейс выпускает оборудование для попупроводниковой литографии, медицинскую технику и электронные микроскопы. За два столетия технологии изменились до неузнаваемости; если бы Карл Цейс попал на современный завод, носящий его имя, он, вероятно, не узнал бы ни одного станка.

Но несмотря на все перемены, принципы, которые привели компанию Цейса к успеху — фокус на инновациях, слияние науки и производства, ориентация на долгосрочное развитие, а не на сиюминутную прибыль, признание ценности сотрудников —остаются актуальными и сегодня. 

Без Карла Цейса, Эрнста Аббе и Отто Шотта оптика не были такой, какой мы её знаем. А их история —это история о том, как предпринимательская инициатива, наука и забота о людях могут создать что-то по-настоящему великое. Эта модель работает и сегодня.