В данном случае отсылки в заголовке к знаменитой работе Вальтера Беньямина 1936 года «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» отнюдь не случайно. Мы окружены подделками и поделками. Крупные издательства выпускают научно-популярные и художественные книги российских авторов под видом зарубежных (недавно про наиболее вопиющие случаи писали СМИ, без ИИ тут явно не обошлось). Дипфейки известных актеров и политиков заливаются в сеть сотнями каждый день. Нейротворчество выдают за созданное человеком. На Хабре появилась целая когорта пользователей, пытающихся отделить человеческие статьи от машинных.  

В мае 2025 года я опубликовал статью на Хабре «Аркадий Стругацкий против Deepseek и ChatGPT: как ИИ повлияет на художественный перевод», тогда разгорелась нешуточная дискуссия о роли переводчика в эпоху искусственного интеллекта. Я решил продолжить дискуссию, на этот раз поговорить о той самой ауре, которой должны обладать произведения искусства и тексты. 

«В принципе, произведение искусства всегда было воспроизводимым. То, что было создано людьми, всегда могло быть повторено другими». Этими словами Вальтер Беньямин в 1936 году начинал свой анализ копии, предвосхищая кризис, который сегодня, почти столетие спустя, достигает своей алгоритмической кульминации. Если механическое воспроизводство — фотография и кинематограф — лишало произведение его «ауры», его уникального бытия во времени и пространстве, его подлинности, то что происходит с искусством, когда сам акт творения становится не просто воспроизводимым, но и алгоритмически генерируемым? Появление поддельных произведений искусства, созданных искусственным интеллектом, — это не просто новая глава в истории фальсификаций. Это фундаментальный сдвиг, заставляющий нас пересмотреть сами категории подлинности, авторства и ритуальной ценности в эпоху, когда творческий жест делегирован нечеловеческому агенту.

Беньямин определял ауру как «уникальное ощущение дали, как бы близок при этом предмет ни находился». Это следствие подлинности, «всего того, что поддается передаче от его начала, от его продолжительности во времени до его свидетельства об исторической ткани, частью которой оно являлось». Аура — это шрам времени, патина истории, след ритуального акта творения. Подделка рукой человека, сколь бы искусна она ни была, всегда несет в себе ауру своего собственного времени и своего собственного акта создания — акта обмана. Она паразитирует на утраченной ауре оригинала, пытаясь симулировать ее следы — кракелюры, стиль, почерк мастера.

ИИ-подделка действует иначе. Она не стремится создать новый материальный объект, несущий ложную ауру. Вместо этого она производит образ, лишенный ауры изначально. Алгоритм, обученный на десятках тысяч оцифрованных картин, не «вдохновляется» Рембрандтом. Он вычисляет статистические закономерности, присущие корпусу работ, помеченных как «Рембрандт». Он не имитирует почерк, он симулирует стиль. Результат — изображение, которое не имеет «продолжительности во времени», у него нет «начала» в человеческом понимании. Его развитие — это выполнение кода, его история — это датасет и стартовое число. Оно рождается сиротой, без связи с ритуальным контекстом культа или светской традицией «искусства ради искусства», о которых писал Беньямин. Это произведение, чья единственная онтология — цифровая. Его бытие — это чистая видимость, лишенная материального носителя, пока его не напечатают, но и тогда его материальность будет вторичной, производной от алгоритма.

Таким образом, ИИ доводит беньяминовскую концепцию «выставочной ценности» до ее абсолютного предела. Если фотография освободила искусство от его паразитирования на ритуале, сделав акцент на политической и эстетической ценности показа, то ИИ-образ — это квинтэссенция выставочной ценности. Он создан для циркуляции в цифровом пространстве, для мгновенного потребления, для виральности. Его ценность определяется не уникальностью (ибо его можно воспроизвести идеально и бесконечно), а эффектом, который он производит в конкретном контексте — будь то эстетическое потрясение или успешность мистификации. Поддельный «Вермеер», сгенерированный ИИ и выдаваемый за недавно обнаруженный, обладает ценностью лишь до тех пор, пока обман не раскрыт. В этот момент он не становится «плохой копией», как это было бы с холстом, написанным фальсификатором. Он просто превращается в курьез, в демонстрацию возможностей алгоритма. Его аура, вернее, ее симулякр, мгновенно испаряется.

Это ставит под вопрос саму идею подлинности. Беньямин видел в подлинности основу для «теологии» искусства, его культурного культа. Институции — музеи, аукционные дома, эксперты — являются жрецами этого культа, верифицирующими подлинность. ИИ-подделка атакует сами основы этого институционального авторитета. Как провести экспертную оценку того, что не имеет материальной истории? Стилистический анализ бессилен перед алгоритмом, идеально воспроизводящим стиль. Рентгенография и анализ пигментов бессмысленны для файла .png. Единственное, что может выдать такую подделку, — это «слепота» алгоритма к человеческому смыслу: анатомические ошибки, нелогичные светотеневые схемы, семантические несоответствия, которые, впрочем, с каждой новой версией моделей становятся все менее заметными. Авторитет институции сменяется авторитетом другого алгоритма — детектора, столь же непрозрачного и лишенного человеческого понимания.

Здесь мы подходим к ключевому отличию. Человек-фальсификатор — это дитя традиции, адепт, столь глубоко погруженный в стиль, что способен его реконструировать. Его работа — это извращенная форма почтения. ИИ-фальсификатор — это дитя информации. Он не понимает традиции. Он обрабатывает данные. Его творение — это не реконструкция, а рекомбинация. Он не подделывает ауру, он создает продукт, который настолько безупречен в своей стилистической точности, что его гладкость и выверенность сами выдают его машинное происхождение — это «аура» алгоритмической безупречности, антиаура, лишенная шероховатостей, случайностей и следов человеческого усилия, которые и составляли ту самую «ткань истории».

В своей работе Беньямин связывал упадок ауры с ростом политизированности искусства, с его способностью служить массам, а не ритуалу. ИИ-подделка, кажется, предлагает новый поворот. Она политична в самом своем ядре, ибо ставит вопрос о власти над нарративом и историей. Тот, кто контролирует алгоритм, контролирует прошлое. Он может генерировать «утраченные» шедевры, создавать фотореалистичные изображения несуществующих исторических событий, переписывать визуальную летопись человечества с беспрецедентной убедительностью. Особенно радуют «фотографии» людей с динозаврами, инопланетянами и великанами. Группы с подобными изображениями имеют десятки тысяч подписчиков.

Это искусство, которое не отражает реальность, а конкурирует с ней, создавая параллельную вселенную образов, лишенных онтологического якоря. Оно служит не массам в их революционном потенциале, как надеялся Беньямин в случае с кино, а тем силам — коммерческим, пропагандистским, просто хаотическим — которые могут использовать эту способность для создания симулякра реальности.

В заключение, ИИ-подделка не просто уничтожает ауру, как это делала фотография. Она выносит ее за скобки, делает нерелевантной. Она создает новый класс объектов — «алгоритмические артефакты», — чья ценность и значение определяются не их связью с уникальным актом творения в прошлом, а их перформативной эффективностью в настоящем. Они знаменуют переход от эпохи технической воспроизводимости к эпохе алгоритмической порождаемости. Если Беньямин наблюдал, как искусство, утратив свою культовую функцию, становится политическим, то сегодня мы наблюдаем, как искусство, утратив свою человеческую функцию, становится чистым информационным потоком. В мире, где любой стиль может быть сгенерирован по требованию, сама категория подлинного и поддельного подвергается эрозии, уступая место куда более мрачному и фундаментальному вопросу: что есть реальное в океане безупречно сгенерированных фикций? Призрак, порожденный машиной, бросает вызов не только искусствоведам, но и самой нашей способности отличать след истории от статистической аномалии в данных.

P.S. Данный текст я прогнал через ИИ, дабы были мои любимые длинные тире, кавычки-ёлочки и отсутствовали опечатки. Считать ли машину соавтором в данном случае? И теряется ли в очередной раз аура?