Фильмы ужасов часто остаются на периферии киноиндустрии и внимания массовой аудитории. Несмотря на высокую прибыль известных хоррор-франшиз, что вроде бы должно указывать на популярность жанра, эти фильмы всё равно рассматриваются общественностью «свысока», как нечто недостойное и поверхностное. Тем не менее, если мы посмотрим на историю кино ретроспективно и на то, какие фильмы оказали большое влияние на кинематограф, мы будем часто натыкаться на те самые «ужастики». Мы, как люди, всегда испытываем страх, недоверие и тревогу по поводу… да всего вокруг. И отражение этих страхов и попытку их отрефлексировать и преодолеть часто можно увидеть в жанре ужасов.

Глобальная диджитализация большей части нашей жизни не осталась незамеченной в кинематографе ужасов. Мы живём внутри нишевых онлайн-сообществ, каждый день смотрим любимых стримеров и ютуберов, консультируемся по мелочам с чат-ботами, и во всём этом есть нечто страшное и неестественное. В совершенно разных форматах, порой инновационных для кино, различные режиссёры отражают новую, цифровую реальность, и её влияние на взаимоотношения между людьми. Тем удивительнее, как «болячки» и неврозы современного общества вроде алиенации и одиночества были предсказаны в ставшем сегодня культовом фильме из кажущегося таким далёким 2001 года.

Все мы знаем Акиру Куросаву, одного из величайших режиссёров всех времён и народов, однако, по крайней мере у нас, о его однофамильце Киёси Куросаве наслышаны гораздо меньше. А зря: он — потрясающий образец мастера ужасов и триллера, эффектно сочетающего традиции японского кино с Хичкоковскими приёмами саспенса. В отличие от своих японских коллег по жанру и эпохе, например, Такаси Миикэ или Сиона Соно, фильмы Куросавы гораздо более тихие и отстранённые.

Нельзя сказать, чтобы его карьера была ровной. Тут и мировые хиты вроде «Исцеления», за которое он известен больше всего, и череда не самых удачных картин из 2010-ых, и три фильма подряд в 2024 году в знакомых жанрах сурового триллера и городского ужаса про привидений. Из-за последних я и решил вернуться к ранней фильмографии режиссёра, и пересмотреть его «хиты» под современным углом.

Привидения и духи вообще кажутся основным мотивом Киёси — они преследуют героев на улицах городов, в их домах и через их гаджеты. Даже в его более реалистичных фильмах, без претензии на сверхъестественное, всё равно пробивается нечто потустороннее, не из этого мира, и привычные повседневные вещи приобретают зловещие качества. 

Так, через весь последний на сегодня фильм мастера «Облако» проходит тема расчеловечивающей силы интернета. Предприимчивый японский «темщик»-перекуп живёт за счет перепродажи барахла втридорога и оказывается, в конце концов, пойманным собравшейся в анонимном чате группой людей, которым он успел насолить. От верной смерти героя спасает только его малолетний помощник и мальчик на побегушках, таинственная, кажется, всесильная фигура, в финале заключающая с героем контракт, словно Мефистофель с Фаустом.

А вот в «Пульсе» присутствие призраков обозначено явно: они существуют и охотятся за людьми. От других своих анимистических собратьев эти духи отличаются нетривиальным способом появления в нашем, реальном мире и своими целями. Напрямую нашим героям этого никто не сообщает, но из происходящих событий можно представить, что призракам стало… одиноко. Их цель — не поглотить душу людей или утащить в некую версию ада, они обезоруживают людей, отделяют их от общества, и тогда люди, ставшие жертвами влияния призраков, сами решают уйти на ту сторону мироздания. Что там находится, никто не знает, но, видимо, перспектива оказаться там кажется жертвам лучше, чем оставаться в нашей бренной реальности.

Появляющийся мотив отчуждения от общества после встречи с призраками можно сравнить с постепенным переходом человека из реальной жизни в цифровую. Ведь призраки здесь приходят не из готических склепов или поместий с сомнительной историей, а из гаджетов — экранов мониторов или телефонных динамиков. Духи просачиваются в жизни людей через технологии, которые были призваны сделать жизнь более комфортной и интересной, и вводят их в состояние, подобное кататоническому ступору, сопровождаемое поначалу паранойей и недоверием, а в конце концов депрессией и безразличием. Таким людям ничего не остаётся, как покинуть мир, рассыпавшись на чёрные частички и оставив в напоминание о себе выжженный след. 

Такие явные параллели между уходящими в потусторонний мир одинокими людьми, которые когда-то были примерными членами общества, и увлечёнными пользователями интернета и гаджетов могут показаться наивными и чересчур морализаторскими. Однако это не продукт какого-то озабоченного фонда или ответственных родителей, решивших осветить серьёзную проблему максимально в лоб. Куросава, как мы уже выяснили, мастер говорить на актуальные темы языком метафор; волнующие его и весь мир тенденции он подаёт через на первый взгляд не связанные с ними образами. А подобный подход, согласитесь, больше подталкивает публику к размышлению.

Да и так ли эти параллели далеки от реальности, и хотим ли мы от них отмахнуться, потому что они кажутся надуманными и нравоучительными, или потому что верно отражают сегодняшнюю реальность? В подобных ретроспективах всегда хочется указывать на возраст произведения. Кажется уже избитым клише видеть в критике или эссеистике заголовки в духе «как фильм такой-то предсказал будущее», однако тут от этого никуда не деться. Пересматривая «Пульс», удивляешься тому, что это не стилизованный под ранние нулевые современный образец сегодняшнего диджитал-хоррора. 

В наши глубоко цифровые, постковидные времена интернет (со)общество стало неотъемлемой частью жизни практически любого человека. Особенно это касается людей, увлечённых IT, компьютерным железом и видеоиграми. Пузырь различных онлайн-комьюнити заменяет привычные человечеству институты, заменяет живое взаимодействие с виртуальным.

Ещё до ковида я состоял во многих игровых сообществах и частенько поглядывал различных стримеров. В 2020 году и после культура стриминга достигла небывалых высот, и, как и многих других, это затронуло меня, сутками напролёт сидящего дома в одиночестве. Феномен Twitch и схожих платформ, безусловно, достоин огромного отдельного разговора, но вот что я заметил за время наблюдения за стриминговым сообществом: формирование комьюнити вокруг одного стримера, появление особенного отношения к его фигуре, способность стримера становиться авторитетом и лидером мнений для своих «фолловеров». Подобные черты поведения не новы, и мы сегодня наблюдаем новый вид шоу-бизнеса и новый подвид так называемых «парасоциальных отношений». 

Сам этот феномен, конечно, не нов, и описывает односторонние, но порой чересчур эмоциональные связи одного человека со знаменитостью или выдуманным персонажем. Так что не будет преувеличением сказать, что тысячелетиями находились те, кто мечтал о дружеских или даже романтических связях с известными людьми своего времени, лидерами мнений или героями книг. Технологический прогресс привёл к появлению в 20-м веке радио и телевидения, которые «сблизили» аудиторию и потенциальных кумиров. Текст сменился на голос, а затем и изображение, так что публике стало проще идентифицировать себя с героями телеэкранов и формировать с ними некие фантомные интимные связи. Например, в данной обзорной статье, посвящённой проблеме парасоциальных отношений, приводятся примеры ситуаций, в которых люди свыкались с людьми на телеэкранах (будь то герои мыльных опер или ведущие ТВ-шоу) и переживали за них, как за настоящих людей, и хотели присутствовать в их компании. 

Стриминг возвёл этот феномен на новый уровень. Теперь у аудитории есть прямой доступ к кумирам через чат, сообщения через донат или личные сообщения в социальных сетях. Так что в каком-то смысле это не типичные парасоциальные отношения — у зрителя есть способ взаимодействия со своим кумиром. Однако и для тех, кто хоть пару раз открывал «Твич», это не будет новостью, подобные «отношения» тяжело назвать равными. Особенно когда речь идёт о сотнях и тысячах человек на одном стриме. 

Если стример с маленькой зрительской базой ещё способен запомнить с десятков ников своих постоянных зрителей, то те, для кого постоянная работа — развлекать сотни людей онлайн, физически не могут уделить каждому из своей аудитории внимание. Потому среди эмоционально вовлечённых зрителей начинается борьба за внимание со стороны стримера — спам большого количества сообщений в чате, донаты с огромными суммами и просьбами уделить время в личных сообщениях. Порой доходит даже до сталкинга и угроз жизни. Зрители видят в стримерах не шоумена, а друга или даже фигуру родителя, которой, возможно, им не хватает в реальной жизни.

Всё это приводит к порой натянутым отношениям между стримером, который не хочет задеть свою аудиторию (и лишиться дохода), и аудиторией, которая создала у себя в голове нереалистичный образ человека, с которым она проводит много времени. С другой стороны появляются те, кто намеренно «воспитывает» подобную аудиторию, чтобы потом использовать в каких-то своих политических целях или просто для заработка на доверчивых и уязвимых личностях.

Безусловно, можно говорить и о положительных сторонах стриминга и интернет-сообществ в целом. Для людей, которые в силу своего психического или физического здоровья не могут быть полноценной частью социума, это способ завести новые знакомства и поддерживать диалог с людьми. Как дополнение к активной социальной жизни в реальности, интернет-общение позволяет узнать людей из других стран, найти друзей по интересам или тиммейтов для игр. Было бы глупо отрицать плюсы и позитивные особенности подобного способа коммуникации. 

Мир вряд ли уподобится пустующим апокалиптичным улицам Токио из финала «Пульса». Жизнь будет продолжаться, как бы ни развивались технологии, так что подобные образы можно отнести к категории фантастических и крайне метафоричных. Однако изображение «отчуждённых», уходящих в неизведанное людей, которые ещё недавно казались полными сил и стремления идти дальше, кажется гораздо ближе к нашей реальности и легко накладывается на поколения, растущих среди короткоформатного контента и чат-ботов. Всё-таки некоторая разница эпох ощущается: в силу места и времени выхода «Пульс» не работает с особенностями формы интернета и технологий, как это делают более современные образцы «интернет-хоррора» вроде «Мы все идём на всемирную выставку» Джейн Шёнбрун или Бекмамбентовского «Убрать из друзей», но вместо этого исследует негативный потенциал массовых коммуникаций. Можно сделать вывод, что в чём-то Куросава был прав, и нам только остаётся наблюдать за следующим технологическим поворотом.